Он хотел отметить свой 50-летний юбилей книгой рассказов, в которой было бы собрано все лучшее, что он написал. То есть к 50 годам Довлатов осознавал себя законченным писателем.
Получается поразительная штука. Довлатов как никто выразил человека своего поколения, социального статуса и, извините, гендера. Аутсайдера; любимца женщин и мужчин, но лучше женщин; наблюдателя. Человека, инстинктивно недоверчивого ко всяческому пафосу. Пьющего и непутевого.
Довлатов не похож на Бабеля, их все-таки разделяет несколько десятилетий. Но, пожалуй, в русской литературе нет более схожих друг с другом писателей по их отношению к стилю, по яростной и мучительной работе над словом, как бы банально и пафосно это не звучало.
У Довлатова на читателя работает все: абзацы, отсутствие буквенных повторов в начале слов, помещающихся в одно предложение, многоточия. Способность в одно короткое предложение загнать несколько слоев смысла. И, разумеется, феерический юмор, где больше горечи, чем веселья. Что, собственно, и заставляло благодарных читателей заучивать довлатовские фразочки наизусть, как когда-то Ильфа и Петрова, но не привлекло к нему по-настоящему массового читателя. Довлатов — все-таки писатель для интеллигенции, реалии его рассказов ближе тем, кто жил в Советском Союзе в 1970-е или в эмиграции в 1980-е.
Эмигрантский период Сергея Довлатова интересен не только тем, что писатель обрел свободу, начал печататься, превратился в объект восхищения и почитания, а затем стал знаменитостью в позднем Советском Союзе. В Америке писатель раскрылся в еще одной своей ипостаси — журналистской и редакторской. Довлатов и был замечательным журналистом — в границах дозволенного в советской прессе. Но его газетные колонки и радиоскрипты 1980-х — та высота в русской журналистике, взять которую едва ли кому-нибудь удастся.
То, что не было опубликовано в СССР, было рассказано в бесчисленных пивных, редакционных курилках, зачитано на кухнях и подпольных выставках. Все его фразы, ювелирно построенные метафоры, искрометные диалоги с подтекстом – живы и по сей день.
черпал сюжеты из жизни огромной ложкой и переделывал все, что его окружало, в литературу
Аутсайдеры Довлатова — без всяких метафор — лишние в нашем цивилизованном мире существа. Они нелепы с точки зрения оприходованных здравым смыслом критериев и мнений. И все-таки они люди. Ничем не уступающие в этом звании своим интеллектуальным тургеневским предтечам.
Конечно, термин «лишние люди» в России традиционно относят к интеллигенции, лишенной возможности реализоваться в подавленной всяческими репрессиями стране. И у Довлатова его персонажи — в основном, представители богемного андерграунда, всякого рода не печатающиеся поэты-метафизики. Но у него есть и другие герои, из других общественных слоев — например, спившиеся колхозники или солдаты лагерной охраны. Довлатов увидел и показал, что лишними в коммунистической утопии оказались буквально все
Жизненный путь Сергея Довлатова
3 сентября 1941 года в Уфе родилсяСергей Довлатов – известный прозаик, журналист, яркий представитель третьей волны русской эмиграции, один из наиболее читаемых современных русских писателей во всем мире. С 1944 жил в Ленинграде. Был отчислен со второго курса Ленинградского университета. Оказавшись в армии, Сергей Довлатов служил охранником в лагерях Коми АССР. После возвращения из армии работал корреспондентом в многотиражной газете Ленинградского кораблестроительного института «За кадры верфям», затем выехал в Эстонию, где сотрудничал в газетах «Советская Эстония», «Вечерний Таллинн». Писал рецензии для журналов «Нева» и «Звезда». Произведения Довлатова-прозаика не издавались в СССР. В 1978 Довлатов эмигрировал в Вену, затем переехал в США. Стал одним из создателей русскоязычной газеты «Новый американец», тираж которой достигал 11 тысяч экземпляров, с 1980 по 1982 был ее главным редактором. В Америке проза Довлатова получила широкое признание, публиковалась в известнейших американских газетах и журналах. Он стал вторым после В.Набокова русским писателем, печатавшимся в журнале «Нью-Йоркер». Через пять дней после смерти Довлатова в России была сдана в набор его книга Заповедник, ставшая первым значительным произведения писателя, изданным на родине.
Основные произведения Довлатова: Зона (1964–1982), Невидимая книга (1978), Соло на ундервуде: Записные книжки (1980),Компромисс (1981),Заповедник (1983), Наши (1983),Марш одиноких (1985), Ремесло (1985),Чемодан (1986), Иностранка (1986), Не только Бродский (1988).
Основа произведений Довлатова
В основе всех произведений Довлатова – факты и события из биографии писателя. Зона – записки лагерного надзирателя, которым Довлатов служил в армии. Компромисс – история эстонского периода жизни Довлатова, его впечатления от работы журналистом. Заповедник – претворенный в горькое и ироничное повествование опыт работы экскурсоводом в Пушкинских Горах.Наши – семейный эпос Довлатовых. Чемодан – книга о вывезенном за границу житейском скарбе, воспоминания о ленинградской юности. Ремесло – заметки «литературного неудачника». Однако книги Довлатова не документальны, созданный в них жанр писатель называл «псевдодокументалистикой». Цель Довлатова не документальность, а «ощущение реальности», узнаваемости описанных ситуаций в творчески созданном выразительном «документе». В своих новеллах Довлатов точно передает стиль жизни и мироощущение поколения 60-х годов, атмосферу богемных собраний на ленинградских и московских кухнях, абсурд советской действительности, мытарства русских эмигрантов в Америке.
Свою позицию в литературе Довлатов определял как позицию рассказчика, избегая называть себя писателем: «Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик – о том, как должны жить люди. Писатель – о том, ради чего живут люди. Для Довлатова драгоценен сам процесс рассказывания – удовольствие от «некоторого количества текста». Отсюда декларируемое Довлатовым предпочтение литературы американской литературе русской, Фолкнера и Хемингуэя – Достоевскому и Толстому. Опираясь на традицию американской литературы, Довлатов объединял свои новеллы в циклы, в которых каждая отдельно взятая история, включаясь в целое, оставалась самостоятельной. Циклы могли дополняться, видоизменяться, расширяться, приобретать новые оттенки.
Нравственный смысл произведений Довлатова
Нравственный смысл своих произведений Довлатов видел в восстановлении нормы. Изображая в своих произведениях случайное, произвольное и нелепое, Довлатов касался абсурдных ситуаций не из любви к абсурду. При всей нелепости окружающей действительности герой Довлатова не утрачивает чувства нормального, естественного, гармоничного. Писатель проделывает путь от усложненных крайностей, противоречий к однозначной простоте. Стремлением «восстановить норму» порожден стиль и язык Довлатова. Довлатов – писатель-минималист, мастер сверхкороткой формы: рассказа, бытовой зарисовки, анекдота, афоризма. Стилю Довлатова присущ лаконизм, внимание к художественной детали, живая разговорная интонация. Характеры героев, как правило, раскрываются в виртуозно построенных диалогах, которые в прозе Довлатова преобладают над драматическими коллизиями. Довлатов любил повторять: «Сложное в литературе доступнее простого». В Зоне, Заповеднике, Чемодане автор пытается вернуть слову утраченное им содержание.
Позиция рассказчика вела Довлатова и к уходу от оценочности. Обладая беспощадным зрением, Довлатов избегал выносить приговор своим героям, давать этическую оценку человеческим поступкам и отношениям. В художественном мире Довлатова охранник и заключенный, злодей и праведник уравнены в правах. Главная эмоция рассказчика – снисходительность:
Писательская манера Довлатова
В писательской манере Довлатова абсурдное и смешное, трагическое и комическое, ирония и юмор тесно переплетены. По словам литературоведа А.Арьева, художественная мысль Довлатова – «рассказать, как странно живут люди – то печально смеясь, то смешно печалясь».
В первой книге – сборнике рассказов Зона – Довлатов разворачивал впечатляющую картину мира, охваченного жестокостью, абсурдом и насилием. «Мир, в который я попал, был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой и насиловали коз. В этом мире убивали за пачку чая». Зона – записки тюремного надзирателя Алиханова, но, говоря о лагере, Довлатов порывает с лагерной темой, изображая «не зону и зеков, а жизнь и людей». Зона писалась тогда (1964), когда только что были опубликованы Колымские рассказы Шаламова и Один день Ивана Денисовича Солженицына, однако Довлатов избежал соблазна эксплуатировать экзотический жизненный материал. Акцент у Довлатова сделан не на воспроизведении чудовищных подробностей армейского и зековского быта, а на выявлении обычных жизненных пропорций добра и зла, горя и радости. Зона – модель мира, государства, человеческих отношений. В замкнутом пространстве усть-вымского лагпункта сгущаются, концентрируются обычные для человека и жизни в целом парадоксы и противоречия. В художественном мире Довлатова надзиратель – такая же жертва обстоятельств, как и заключенный. В противовес идейным моделям «каторжник-страдалец, охранник-злодей», «полицейский-герой, преступник-исчадие ада» Довлатов вычерчивал единую, уравнивающую шкалу: «По обе стороны запретки расстилался единый и бездушный мир. Мы говорили на одном приблатненном языке. Распевали одинаковые сентиментальные песни. Претерпевали одни и те же лишения… Мы были очень похожи и даже – взаимозаменяемы. Почти любой заключенный годился на роль охранника. Почти любой надзиратель заслуживал тюрьмы».
В другой книге Довлатова – Заповедник – всевозрастающий абсурд подчеркнут символической многоплановостью названия. Пушкинский заповедник, в который главный герой Алиханов приезжает на заработки, – клетка для гения, эпицентр фальши, заповедник человеческих нравов, изолированная от остального мира «зона культурных людей», Мекка ссыльного поэта, ныне возведенного в кумиры и удостоившегося мемориала. Прототипом Алиханова в Заповеднике был избран Иосиф Бродский, пытавшийся получить в Михайловском место библиотекаря. В то же время, Алиханов – это и бывший надзиратель из Зоны, и сам Довлатов, переживающий мучительный кризис, и – в более широком смысле – всякий опальный талант. Своеобразное развитие получала в Заповеднике пушкинская тема. Безрадостный июнь Алиханова уподоблен болдинской осени Пушкина: вокруг «минное поле жизни», впереди – ответственное решение, нелады с властями, опала, семейные горести. Уравнивая в правах Пушкина и Алиханова, Довлатов напоминал о человеческом смысле гениальной пушкинской поэзии, подчеркивал трагикомичность ситуации – хранители пушкинского культа глухи к явлению живого таланта. Герою Довлатова близко пушкинское «невмешательство в нравственность», стремление не преодолевать, а осваивать жизнь. Пушкин в восприятии Довлатова – «гениальный маленький человек», который «высоко парил, но стал жертвой обычного земного чувства, дав повод Булгарину заметить: «Великий был человек, а пропал, как заяц». Пафос пушкинского творчества Довлатов видит в сочувствии движению жизни в целом: «Не монархист, не заговорщик, не христианин – он был только поэтом, гением, сочувствовал движению жизни в целом. Его литература выше нравственности. Она побеждает нравственность и даже заменяет ее. Его литература сродни молитве, природе…».
В сборнике Компромисс, написанном об эстонском, журналистском периоде своей жизни, Довлатов – герой и автор – выбирает между лживым, но оптимистичным взглядом на мир и подлинной жизнью с ее абсурдом и ущербом. Приукрашенные журналистские материалы Довлатова не имеют ничего общего с действительностью, изображенной в комментариях к ним. Довлатов уводит читателя за кулисы, показывая, что скрывается за внешним благополучием газетных репортажей, обманчивым фасадом.
Довлатов летописец эмиграции
В Иностранке Довлатов начинает выступать как летописец эмиграции, изображая эмигрантское существование в ироническом ключе. 108 — я улица Квинса, изображенная в Иностранке, – галерея непроизвольных шаржей на русских эмигрантов.
Ленинградской молодости писателя посвящен сборник Чемодан – история человека, не состоявшегося ни в одной профессии. Каждый рассказ в сборнике Чемодан – о важном жизненном событии, непростых обстоятельствах. Но во всех этих серьезных, а подчас и драматичных, ситуациях автор «собирает чемодан», который становится олицетворением его эмигрантской, кочевой жизни. В Чемодане вновь проявляет себя довлатовский отказ от глобализма: человеку дорога лишь та житейская мелочь, которую он способен «носить с собой».
Завершение жизненного пути Довлатова
Умер Сергей Довлатов24 августа 1990 в Нью-Йорке.
В творчестве Довлатова – редкое, не характерное для русской словесности соединение гротескового мироощущения с отказом от моральных инвектив, выводов.
В русской литературе ХХ века рассказы и повести писателя продолжают традицию изображения «маленького человека».
Сегодня проза Довлатова переведена на основные европейские и японский языки.
«Чемодан» Сергея Довлатова — это сборник литературных зарисовок, созданный автором в 1986-м году, в то время, когда он сам уже находился в эмиграции. В этом сборнике автор разбирает содержимое своего чемодана, окидывая мысленным взором всю свою жизнь на родине. Каждая вещь в чемодане — отдельная история, комичная и грустная одновременно, связанная с непростыми обстоятельствами и целыми пластами воспоминаний.
Многие поклонники творчества Довлатова говорят о том, что именно с «Чемодана» необходимо начинать знакомство с этим автором. Действительно, с самых первых строк это произведение увлекает читателя в круговорот воспоминаний, калейдоскоп лиц и событий, анекдотичных ситуаций и маленьких трагедий.
В каждом рассказе главный герой, который одновременно является и единственным рассказчиком и самим автором «Чемодана» знакомит читателя с той или иной вещью, проделавшей вместе с ним непростой путь за границу. Каждая из этих вещей может быть дорога только тем участком памяти, что просыпается при виде ее — автор сам, с горькой усмешкой дает понять, что кроме как для того, чтобы разжечь небольшой костер ностальгии, они ни на что не пригодны. Постепенно рассказывая о каждой из них, герой рассказывает и о своей жизни, становясь в конечном итоге близким другом читателю.
«Чемодан» — одно из тех произведений Довлатова, в котором наиболее ярко проявляется его способность писать иронично и легко, заставляя читателя улыбаться даже в самые грустные моменты. Несмотря на то, что сам Довлатов никогда не считал себя «настоящим писателем», в «Чемодане» четко виден именно писательский талант — автор держит внимание читателя, не отпускает его от себя ни на минуту, дает ему возможность не только провести время за безусловно интересным чтением, но и задуматься в том числе и о своей собственной жизни.
Для Довлатова «Чемодан» — это автобиографичное произведение. В этой книге он пишет в первую очередь о себе и о том, что происходило с ним до эмиграции. Несмотря на то, что порой судьба автора преподносила ему массу неприятных сюрпризов, Довлатов умудряется сохранять неиссякаемый оптимизм, который чувствуется в каждой строке и благодаря которому вся книга оставляет легкое, приятное впечатление. Возможно, именно поэтому «Чемодан» стал одним из самых популярных произведений автора — переведенное на ряд иностранных языков, оно привлекает внимание новых и новых представителей обширной читательской аудитории, причем многие из них не ограничиваются однократным прочтением книги, периодически возвращаясь к ней снова и снова.
Сочинение «Поэтика прозы Сергея Довлатова»
Сергей Довлатов, размышляя о собственном творчестве, в одном из интервью, вошедшем затем и в его собрание сочинений, заметил: «С одной стороны, за мной ничего не стоит. Я представляю только самого себя всю свою жизнь… С другой стороны, за мной, как за каждым из нас, кто более или менее серьезно относится к своим занятиям, стоит русская культура». Утверждение это, парадоксальное лишь на первый взгляд , очень точно характеризует и саму творческую манеру писателя, и его место в отечественном литературном процессе. Как всякое подлинное искусство, проза С. Довлатова уникальна. В то же время творчество писателя оказывается включенным в контекст русской литературы, более того – проза Довлатова во многом сознательно ориентирована на определенные традиции русской повествовательной культуры, становясь необходимым звеном общего литературного развития.
На наш взгляд, подлинное свое лицо проза Довлатова, органично совмещающая самобытность и «традиционность», обнаруживает прежде всего в способе обработки словесного материала, в отношении к слову как к средству и предмету художественного изображения. Именно поэтому главным объектом анализа в статье являются стиль, языковое своеобразие и особенности речевой организации произведений С.Довлатова.
Своеобразие «довлатовского письма», уникальность стиля произведений Сергея Довлатова обусловлены, с нашей точки зрения, продуктивным совмещением двух разнонаправленных стилевых установок, лежащих в основе речевой организации его прозы. Во-первых, это принципы организации собственно повествования – повествовательной «авторской» речи. Во-вторых, – способы воплощения речи героев, в целом – поэтика изображенной в произведении речевой деятельности человека.
I. Повествовательная речь: поэтика «авторского» слова Стилевой доминантой повествования в прозе С.Довлатова становится установка на предельно лаконичную, лишенную «украшений» фразу. Причем фраза, находящая оформление нередко в простом предложении, строится, как правило, на основе «прямого», единственно возможного в данной ситуации и даже – сознательно однозначного — слова. Повествование организовано прежде всего при помощи «нейтрального» (если говорить о его стилистической окрашенности) слова. Обычно автор намеренно избегает каких-либо форм диалектной, просторечной, даже разговорной лексики и вообще – повышенной эмоциональности, выделенности слова; в этом смысле следует подчеркнуть «нейтральный» характер его речеведйния. Можно даже сказать – демонстративно «нейтральный» характер, если иметь в виду, что основным типом речевой организации произведений С.Довлатова является персонифицированное повествование (см.: «Зона» и «Заповедник», «Филиал», «Иностранка» и др.), способное воплощать социально определенную, зачастую принципиально «нелитературную» речь повествующего. Собственно литературный язык становится основой повествования, важнейшим компонентом художественной речи в целом. Ср. характерные образцы довлатовского письма: «За окном каптенармус и писарь ловили свинью. Друзья обвязали ей ноги ремнем и старались затащить по трапу в кузов грузового автомобиля. Свинья дурно кричала, от ее пронзительных воплей ныл затылок. Она падала на брюхо. Копыта ее скользили по испачканному навозом трапу. Мелкие глаза терялись в складках жира / … / Свинью затащили в кузов. Она лежала неподвижно, только вздрагивали розовые уши. Вскоре ее привезут на бойню, где стоит жирный туман. Боец отработанным жестом вздернет ее за сухожилие к потолку. Потом ударит в сердце длинным белым ножом. Надрезав, он быстро снимет кожу, поросшую грязной шерстью. И тогда военнослужащим станет плохо от запаха крови…» («Зона» – 1. 31-32).
«Утро. Шаги, заглушаемые алой ковровой дорожкой. Внезапное прерывистое бормотание репродуктора. Плеск воды за стеной. Грузовики под окнами. Неожиданный отдаленный крик петуха… В детстве лето было озвучено гудками паровозов. Пригородные дачи… Запах вокзальной гари и нагретого песка… Настольный теннис под ветками… Тугой и звонкий стук мяча… Танцы на веранде (старший брат доверил тебе заводить патефон)…» («Заповедник» – I. 337).
Проза С.Довлатова поражает современного читателя так же, как когда-то Л.Толстого – проза Пушкина («Повести Белкина»). «Голые какие-то» – можно сказать и о прозе Довлатова, имея в виду ее краткость и простоту, безыскусность, выверенность тона.
Нередко слово у Довлатова лишь называет, констатирует наиболее характерные признаки, детали изображаемого предмета или действия. Пространные описания – будь то портрет или пейзаж, интерьер, сколько-нибудь подробные воссоздания действия неорганичны поэтике Довлатова, здесь преобладают деталь, жест, точное определение. Говоря о довлатовской повествовательной манере, невозможно не вспомнить прозу Л.Добычина (любимый писатель С.Довлатова оказал несомненное влияние на формирование его стиля; вспомним хотя бы начало знаменитого рассказа Л.Добычина «Отец»: «На могиле летчика был крест – пропеллер. Интересные бумажные венки лежали кое-где. Пузатенькая церковь с выбитыми стеклами смотрела из-за кленов. Липу огибала круглая скамья. Отец шел с мальчиками через кладбище на речку. За кустами, там, где хмель, была зарыта мать…»). Роднит творческие манеры в общем-то разных писателей доверие к точному и емкому слову, слову удивительно простому», «обычному», но и единственно верному для адекватного запечатления изображаемого.
Стиль С.Довлатова как бы «помнит» известные замечания К.Леонтьева по поводу стиля Л.Толстого. Объект изображения у Довлатова, освобожденный от ненужных подробностей, каких-либо случайных признаков, обретает самодовлеющую полноту и явленность; будучи «очищенным», становится в художественном мире писателя ярким и выпуклым – более выразительным и значительным, чем в реальной обыденной действительности.
Слово, прямо направленное на предмет изображения, как бы «растворяется» в этом предмете. Слово целиком исчерпывает себя в изображенном предмете и «исчезает». Внимание читателя направлено прежде всего на возникающий за словом мир человеческих взаимоотношений, изображенную действительность. Повествующее слово в прозе Довлатова теряет объектный характер – возникает ощущение «саморазвития», самоявленности и самодостаточности изображаемых реалий – царит «внесловесная действительность» (если вспомнить известную формулу Л.Я.Гинзбург).
Следует подчеркнуть, что простота и «безыскусность» повествования у Довлатова обманчивы, скорее приходится говорить о «лукавой простоте» его слога. Проза С.Довлатова – один из ярких образцов собственно художественной прозы в современной русской литературе. На фоне намеренного «небрежения стилем» сегодняшней прозы особенно показательно изощренное мастерство, с которым отделывается художественная ткань его повестей и рассказов. «Безыскусное рассказывание» оказывается в высшей степени выстроенным, жестко организованным, действительно «сделанным». Не случайно, как вспоминал Лев Лосев, любимыми произведениями «позднего» Довлатова были «Хаджи-мурат», «Повести Белкина», рассказы Чехова: за довлатовским отношением к слову обнаруживается художественный опыт великой русской литературы. Достаточно назвать наиболее характерные приемы и способы «лабиринта сцеплений» довлатовского письма.
Поразительны, в частности, ярчайшие довлатовские сравнения, которые по своей завершенности, по силе изобразительного начала и «неутилитарности» (самоценности!) становятся, по существу, самостоятельными произведениями искусства.
«Друзья направились в микрорайон, жизнелюбивые, отталкивающие и воинственные, как сорняки…», «Грязные овцы с декадентскими физиономиями вяло щипали траву» («Заповедник» – 1.346, 342).
«Его походка была решительной, как у избалованного слепого» («Иностранка» – III.32).
«Хищный зверь казался маленьким и безобидным, словно огурец в рассоле. Его хотелось показать дерматологу» – о крокодиле в зоопарке («Филиал» – III.133).
«… гости уселись за стол. В центре мерцало хоккейное поле студня. Алою розой цвела ветчина. Замысловатый узор винегрета опровергал геометрическую простоту сыров и масел…» («Когда-то мы жили в горах» – III.
Elit-Knigi.ru
Привет, Гость
Самые активные релизы за неделю
Сергей Довлатов – Собрание сочинений в 4-х томах (2000) FB2
просмотреть
просмотреть .torrent файл (основная ссылка для скачивания файла) Magnet-ссылка (альтернативная ссылка для скачивания файла)
Теги
современная литература, литература русского зарубежья, 2000
Описание
Название: Собрание сочинений в 4-х томах Автор: Сергей Довлатов Год: 2000 Жанр: Современная литература, литература русского зарубежья
Формат: fb2
Описание: Сергей Довлатов – один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX – начала XXI века.
Содержание: Том 1 Демарш энтузиастов сборник рассказов Ослик должен быть худым рассказ Иная жизнь рассказ Компромисс сборник рассказов
Том 2 Зона (“Записки надзирателя”) повесть Заповедник повесть Наши повесть Марш одиноких сборник статей об эмиграции
Том 3 Ремесло повесть Иностранка сборник рассказов Чемодан сборник рассказов Холодильник незаконченная книга рассказов Из рассказов о минувшем лете – три рассказа о писательской жизни в Америке, написанные им летом 1988 г.
Том 4 Филиал (“Записки ведущего”) повесть Соло на ундервуде микроновеллы Соло на IBM микроновеллы На литературные темы рецензии, статьи о литературе, написанные в эмиграции Выступления. Интервью лекции, прочитанные в США, интервью из американского журнала “Слово – Word” и из “Огонька”
Довлатов: сочинение
Сейчас 3442 гостей и ни одного зарегистрированного пользователя на сайте
Новости сайта
31.12.2020 – На форуме сайта закончилась работа по написанию сочинений 9.3 по сборнику тестов к ОГЭ 2020 года под редакцией И.П.Цыбулько”. Подробнее >>
10.11.2019 – На форуме сайта закончилась работа по написанию сочинений по сборнику тестов к ЕГЭ 2020 года под редакцией И.П.Цыбулько. Подробнее >>
20.10.2019 – На форуме сайта начата работа по написанию сочинений 9.3 по сборнику тестов к ОГЭ 2020 года под редакцией И.П.Цыбулько. Подробнее >>
20.10.2019 – На форуме сайта начата работа по написанию сочинений по сборнику тестов к ЕГЭ 2020 года под редакцией И.П.Цыбулько. Подробнее >>
20.10.2019 – Друзья, многие материалы на нашем сайте заимствованы из книг самарского методиста Светланы Юрьевны Ивановой. С этого года все ее книги можно заказать и получить по почте. Она отправляет сборники во все концы страны. Вам стоит только позвонить по телефону 89198030991.
29.09.2019 – За все годы работы нашего сайта самым популярным стал материал с Форума, посвященный сочинениям по сборнику И.П.Цыбулько 2019 года. Его посмотрели более 183 тыс. человек. Ссылка >>
22.09.2019 – Друзья, обратите внимание на то, что тексты изложений на ОГЭ 2020 года останутся прежними
15.09.2019 – На форуме сайте начал работу мастер-класс по подготовке к Итоговому сочинению по направлению ” Гордость и смирение”
10.03.2019 – На форуме сайта завершена работа по написанию сочинений по сборнику тестов к ЕГЭ И.П.Цыбулько. Подробнее >>
07.01.2019 – Уважаемые посетители! В ВИП-разделе сайта мы открыли новый подраздел, который заинтересует тех из вас, кто спешит проверить (дописать, вычистить) свое сочинение. Мы постараемся проверять быстро ( в течение 3-4 часов). Узнать подробнее >>
16.12.2018 – Ребята, на Форуме создан пост, где размещены сочинения по сборнику И.П.Цыбулько. Смотрите работы, выставляйте свои сочинения! Ссылка >>
16.09.2017 – Сборник рассказов И.Курамшиной “Сыновний долг”, в который вошли также и рассказы, представленные на книжной полке сайта Капканы ЕГЭ, можно приобрести как в электронном, так и в бумажном виде по ссылке >>
09.05.2017 – Сегодня Россия отмечает 72-ю годовщину Победы в Великой Отечественной войне! Лично у нас есть еще один повод для гордости: именно в День Победы, 5 лет назад, заработал наш сайт! И это наш первый юбилей! Подробнее >>
16.04.2017 – В ВИП-разделе сайта опытный эксперт проверит и выправит ваши работы: 1.Все виды сочинений на ЕГЭ по литературе. 2.Сочинения на ЕГЭ по русскому языку. P.S.Самая выгодная подписка на месяц! Подробнее >>
16.04.2017 – На сайте ЗАКОНЧИЛАСЬ работа по написанию нового блока сочинений по текстам ОБЗ. Смотреть вот здесь >>
25.02 2017 – На сайте началась работа по написанию сочинений по текстам ОБЗ. Сочинения по теме «Что такое добро?» можно уже смотреть.
28.01.2017 – На сайте появились готовые сжатые изложения по текстам ОБЗ ФИПИ, написанные в двух вариантах >>
28.01.2017 – Друзья, на Книжной полке сайта появились интересные произведения Л.Улицкой и А.Масс.
22.01.2017 – Ребята, оформив подписку в ВИП-разделе в сего на 3 дня, вы можете написать с нашими консультантами три УНИКАЛЬНЫХ сочинений на ваш выбор по текстам Открытого банка. Спешитев ВИП-раздел !Количество участников ограничено.
Уважаемые гости! В ВИП-разделе сайта опытный эксперт проверит и выправит ваши работы: 1.Все виды сочинений на ЕГЭ по литературе. 2.Сочинения на ЕГЭ по русскому языку. P.S.Самая выгодная подписка на месяц! Подробнее >>
На Форуме сайта опытный эксперт проверит бесплатно одну вашу работу.
Обсуждения
Категории
Теги
Пользователи
Значки
Войти
Здравствуйте, Любовь Михайловна! Не могли бы вы, пожалуйста, проверить мое сочинение по критериям? Заранее спасибо.
Текст: (1)Это письмо дошло чудом. (2)Вывезла его из Союза одна героическая француженка… (3)Вот это письмо. (4) Я пропускаю несколько абзацев личного характера.(5) И дальше: «(6) Твоя эмиграция – не частное дело. (7) Иначе ты не писатель, а квартиросъемщик. (8)Ты вырвался, чтобы рассказать о нас и о своем прошлом. (9)Все остальное мелко.(10) Все остальное унижает достоинство писателя. (11)Ты ехал не за джинсами и не за подержанной автомашиной. (12)Ты ехал – рассказывать. (13)Так помни же о нас… (14)Говорят, вы стали американцами, свободными, раскованными, динамичными. (15)Почти такими же стремительными, как ваши автомобили.(16) Почти такими же содержательными, как ваши холодильники… (17)Мы смеемся над этими разговорами.(18) Смеемся и не верим. (19)Да какие же вы американцы?! (20)Не бывать тебе американцем.(21) И не уйти от своего прошлого. (22)Это кажется, что тебя окружают небоскребы. (23)Тебя окружает прошлое. (24)То есть мы. (25)Еще раз говорю – помни о нас…» (26) Я много раздумывал над этим письмом. (27) Есть свойство, по которому можно раз и навсегда отличить благородного человека.(28) Благородный человек воспринимает любое несчастье как расплату за собственные грехи. (29)Он винит лишь себя, какое бы горе его ни постигло. (30) Если изменила любимая, благородный человек говорит: «Я был невнимателен и груб.(31)Подавлял ее индивидуальность. (32) Не замечал ее проблем.(33)Оскорблял ее чувства.(34) Я сам толкнул ее на этот шаг». (35) Если друг оказался предателем, благородный человек говорит: «Я раздражал его своим мнимым превосходством.(36) Высмеивал его недостатки.(37) Задевал его амбиции.(38)Я сам вынудил его к предательству…» (39) А если произошло что-то самое дикое и нелепое?(40) Если родина отвергла нашу любовь?(41) Унизила и замучила нас? (42) Предала наши интересы? (43) Тогда благородный человек говорит: « Матерей не выбирают.(44) Это моя единственная родина.(45) Я люблю Америку, восхищаюсь Америкой, благодарен Америке, но родина моя далеко.(46) Потерявшая, загубившая и отвергнувшая лучших сыновей!(47) Где уж ей быть доброй, веселой и ласковой?!» (48) Березы, оказываются, растут повсюду.(49)Но разве от этого легче?(50) Родина – это мы сами.(51)Наши первые игрушки.(52)перешитые курточки старших братьев.(53) Бутерброды, завернутые в газету.(54) девочки в строгих коричневых юбках.(55)Экзамены, шпаргалки…(56)Нелепые, ужасные стихи…(57) Армейская махорка…(58) Косо перечеркнутые строки…(59) Рукописи, милиция… (60) Все, что с нами было, – родина!. И все, что было, – остается навсегда… ( С.Довлатов)
Не всегда в родной стране человек окружён почётом, подчас за границей условия для жизни и работы оказываются более выгодными. Некоторые люди, уехав из родного края, навсегда забывают свои корни, свою культуру, свою историю. Однако верна ли такая позиция? Как истинно благородный человек должен относиться к своей Родине? Над этим вопросом размышляет в своём тексте известный писатель С. Довлатов. В отрывке из письма, приведенном автором, ставится под сомнение, что эмигрировавший в Америку Довлатов когда-нибудь сможет стать настоящим американцем. Автор письма утверждает: где бы человек ни находился, его всегда будет окружать память о родном крае, о своих друзьях, с которыми пришлось расстаться. Размышляя над этим письмом, Довлатов пишет, что для благородного человека родина всегда остается родиной, даже если там невозможно добиться признания и поддержки. Внутри нас всегда существует частица прошлой жизни, детства. Так автор приводит нас к мысли о том, что невозможно отречься от той страны, где ты родился, так же, как невозможно выбрать своих родителей. Я полностью согласен с писателем и так же считаю, что любовь к родине – это одно из самых благородных и прекрасных чувств каждого человека. Этим чувством проникнуты многие произведения русской литературы. Именно любовь к родине помогала писателям творить даже в самые тяжелые минуты своей жизни. Так, замечательная русская поэтесса Анна Ахматова писала: Мне голос был, он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда, Оставь свой край глухой и грешный, Оставь Россию навсегда». […] Но равнодушно и спокойно Руками я замкнула слух… Это стихотворение проникнуто необыкновенным патриотизмом. Даже в годы суровых потрясений, перед лицом неизвестности, Ахматова готова остаться в России и переживать ее беды вместе с ней. Несомненно, именно чувство любви к родному краю сплотило множество людей в страшные годы Великой Отечественной Войны, дало им силы для совершения подлинно героических поступков. Вспомним героя произведения Б. Полевого «Повесть о настоящем человеке» летчика Алексея Мересьева. Пережив неизмеримое несчастье, лишившись ног, он смог сохранить душевные силы и научиться ходить, смог вернуться в строй и опять подняться в воздух. Мне кажется, что именно желание защитить родную землю помогло ему совершить такой поступок. Таким образом, для истинно благородный человек никогда не сможет отвернуться от своей родины. Именно любовь к ней делает его сильнее.
Сочинения-рассуждения по русскому языку (ЕГЭ): Комплекс неполноценности – огромная сила. С.Довлатов (сочинение)
(1) Комплекс неполноценности – огромная сила. (2) Вот только не ясно – разрушительная или созидательная… (3) Молодой Шикльгрубер увлекался рисованием. (4) Причем творил в сентиментальном духе. (5) С особым рвением изображал цветы. (6) Значительного таланта не обнаружил. (7) Обиделся. (8) Надулся. (9) И постепенно стал Адольфом Гитлером… (10) Случалось такое и на русской почве. (11) Савинков в молодости писал стихи. (12) Выпустил три довольно посредственных романа. (13) Успеха не достиг. (14) И с горя пошел убивать министров. (15) Есть мнение, что особо кровожадные злодеи формируются из неудавшихся лирических поэтов. (16) Примеров достаточно. (17) Сталин, Дзержинский, Махно… (18) Половина нынешнего мирового терроризма балуется лирическими стихами. (19) Недостаток таланта делает их чрезвычайно опасными людьми… (20) И так было всегда. (21) Комплекс неполноценности способен загубить человеческую душу. (22) Толкнуть на ужасающие злодеяния. (23) А может возвысить до небес. (24) Жил в Германии хрупкий болезненный юноша. (25) Заикался от неуверенности. (26) Избегал развлечений. (27) И только за роялем он преображался. (28) Звали его Моцарт. (29) Говорят, Сальери выглядел куда более полноценным… (30) Академика Сахарова знает весь мир. (31) Его называют совестью России. (32) Такому человеку можно без опасений доверить собственную жизнь… (33) Когда-то Сахаров изобрел водородную бомбу. (34) Подарил советскому государству оружие неслыханной мощи. (35) Объективно способствовал росту коммунистического влияния. (36) Он принадлежал к верхушке советской элиты. (37) Удостоился всех мыслимых благ. (38) Впоследствии его охватили нравственные сомнения. (39) Научное открытие могло послужить силам зла. (40) Сахарова мучило ощущение вины. (41) Его угнетал тяжелый комплекс раскаяния. (42) Наконец, он возвратил государству полученные деньги. (43) Заинтересовался социальными проблемами. (44) Так началась его общественная деятельность. (45) Ее результаты трудно переоценить. (46) Сахаров – чуть ли не единственная инстанция, противостоящая коммунистическому режиму. (47) А началось все с водородной бомбы… (48) Так бывает… (49) Нечто подобное творится с атомной энергией. (50) Ею можно обогреть весь земной шар. (51) А можно расколоть его на тысячу частей. (52) По нашему усмотрению… (53) Что же это такое – комплекс неполноценности? (54) Вечный тормоз или вечный двигатель? (55) Проклятие или благодать? (56) Я думаю, это зависит от нас.
Ольга Рублёва (группа 2 уровня)
Что такое комплекс неполноценности? Как он может повлиять на жизнь человека? Над этими вопросами задумывается автор предложенного для анализа текста С.Довлатов, поднимая проблему комплекса неполноценности.
Эта проблема актуальна во все времена, ведь в любом обществе есть люди, неуверенные в своих силах, не признающие свои достоинства и страдающие от этого. С.Довлатов раскрывает данную проблему на примере людей, которых комплекс неполноценности толкал на «ужасающие злодеяния». Автора отмечает, что недостаток таланта сделал их чрезвычайно опасными, загубил их души. Таким людям он противопоставляет тех, кого неуверенность в себе или нравственные сомнения, наоборот, толкали к самосовершенствованию. На их примере С.Довлатов доказывает, что комплекс неполноценности может «возвысить до небес».
Автор считает, что комплекс неполноценности – это и «вечный тормоз», и «вечный двигатель», и «проклятье», и «благодать», а выбор жизненного пути, ценностей и ориентиров зависит от самого человека.
Заполни форму и получи скидку 50% на видеокурс
по подготовке к ЕГЭ/ОГЭ по русскому языку или математике
от преподавателя, поднявшего результат более 2000 учеников разного уровня знаний до 80-100 баллов
Я полностью согласен с мнением автора. Действительно, неуверенность в себе – большая проблема для человека. Стремясь ее преодолеть, он начинает меняться, действовать. Но важно, чтобы он выбрал путь созидания, а не разрушения. Свою точку зрения могу подтвердить примером из литературы.
В пьесе А.П.Чехова «Вишневый сад» купец Лопахин был выходцем из крепостных, но всегда стремился стать наравне с дворянами, утереть им нос. Движимый этим комплексом неполноценности, он выкупает вишневый сад – семейную ценность Раневской – и начинает вырубку деревьев. Герой ослеплен чувством превосходства и не видит страдания окружающих.
Кроме того, приведу в пример Наполеона Бонапарта. Как известно, он комплексовал из-за своего маленького роста. Неуверенность в себе стала одной из причин его стремления завоевать весь мир и покорить народы.
Таким образом, комплекс неполноценности – это огромная сила, и только сам человек выбирает путь борьбы с ней.
Жизнь и правда Сергея Довлатова
“. Что может быть прекраснее неожиданного освобождения речи”?!
Сергей Довлатов, размышляя о собственном творчестве, в одном из интервью, вошедшем затем и в его собрание сочинений, заметил: “С одной стороны, за мной ничего не стоит. Я представляю только самого себя всю свою жизнь. С другой стороны, за мной, как за каждым из нас, кто более или менее серьезно относится к своим занятиям литературой, стоит русская культура”. Утверждение это, парадоксальное лишь на первый взгляд , очень точно характеризует и саму творческую манеру писателя, и его место в отечественном литературном процессе. Как всякое подлинное искусство, проза С. Довлатова уникальна. В то же время творчество писателя оказывается включенным в контекст русской литературы, более того – проза Довлатова во многом сознательно ориентирована на определенные традиции русской повествовательной культуры, становясь необходимым звеном общего литературного развития. На наш взгляд, подлинное свое лицо проза Довлатова, органично совмещающая самобытность и “традиционность”, обнаруживает прежде всего в способе обработки словесного материала, в отношении к слову как к средству и предмету художественного изображения. Именно поэтому главным объектом анализа в статье являются стиль, языковое своеобразие и особенности речевой организации произведений С.Довлатова. Своеобразие “довлатовского письма”, уникальность стиля произведений Сергея Довлатова обусловлены, с нашей точки зрения, продуктивным совмещением двух разнонаправленных стилевых установок, лежащих в основе речевой организации его прозы. Во-первых, это принципы организации собственно повествования – повествовательной “авторской” речи. Во-вторых, – способы воплощения речи героев, в целом – поэтика изображенной в произведении речевой деятельности всех участников повествования. Довлатов Сергей Донатович (1941— 1990), писатель. Родился 3 сентября 1941 г. в Уфе, в эвакуации. Отец — Донат Мечик, режиссёр; мать — Нора Довлатова, актриса драматического театра. С 1945 г. жил в Ленинграде. Учился на филологическом факультете ЛГУ. Служил в армии. Три года прожил в Таллине, работал в газете. После этого вернулся в Ленинград. Был экскурсоводом в Музее-заповеднике А. С. Пушкина в Михайловском. Здесь написал повесть «Заповедник». Перебивался случайными за
О писателе Довлатове не сможет никто, кроме него самого, сказать истинную правду. Довлатов в книге «Ремесло» рисует картину своего непростого детства «…Я вынужден сообщать какие-то детали моей биографии. Иначе многое останется неясным. Сделаю это коротко, пунктиром. Толстый застенчивый мальчик… Бедность… Мать самокритично бросила театр и работает корректором… Школа… Дружба с Алешей Лаврентьевым, за которым приезжает «Форд»… Алеша шалит, мне поручено воспитывать его.… Тогда меня возьмут на дачу…. Я становлюсь маленьким гувернером…. Я умнее и больше читал… Я знаю, как угодить взрослым… Черные дворы.… Мечты о силе и бесстрашии… Бесконечные двойки… Равнодушие к точным наукам.… Первые рассказы. Они публикуются в детском журнале «Костер». Напоминают худшие вещи средних профессионалов.… С поэзией кончено навсегда. Аттестат зрелости… Производственный стаж… Типография имени Володарского… Сигареты, вино и мужские разговоры… Растущая тяга к плебсу (то есть буквально ни одного интеллигентного приятеля)…» «…Университет имени Жданова (звучит не хуже чем «Университет имени Аль-Капоне»)… Филфак… Прогулы… Студенческие литературные упражнения… Бесконечные переэкзаменовки… Несчастная любовь, окончившаяся женитьбой… Знакомство с молодым ленинградскими поэтами – Рейном, Найманом, Вольфом, Бродским… 1960 год. Новый творческий подъем. Рассказы, пошлые до крайности. Тема – одиночество. Неизменный антураж – вечеринка. Хемингуэй как идеал литературный и человеческий… Недолгие занятия боксом… Развод, отмеченный трехдневной пьянкой… Безделье…. Повестка из военкомата. За три месяца до этого я покинул университет. В дальнейшем я говорил о причинах ухода – туманно. Загадочно касался неких политических мотивов. На самом деле все было проще. Раза четыре я сдавал экзамен по немецкому языку. И каждый раз проваливался. Языка я не знал совершенно. Ни единого слова. Кроме имен вождей мирового пролетариата. И, наконец, меня выгнали. Я же, как водится, намекал, что страдаю за правду. Затем меня призвали в армию. И я попал в конвойную охрану. Очевидно, мне суждено было побывать в аду… Мир, в который я попал, был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая. Я дружил с человеком, засолившим когда-то в бочке жену и детей. Мир был так ужасен. Впервые я понял, что такое свобода, жестокость, насилие…. Но жизнь продолжалась. Соотношение добра и зла, горя и радости – оставалось неизменным. В этой жизни было что угодно. Труд, достоинство, любовь, разврат, патриотизм, богатство, нищета. В ней были карьеристы и прожигатели жизни, соглашатели и бунтари, функционеры и диссиденты. Но вот содержание этих понятий решительным образом изменилось. Иерархия ценностей была полностью нарушена. То, что казалось важным, отошло на задний план. Мое сознание вышло из привычной оболочки. Я начал думать о себе в третьем лице. Когда меня избивали около Ропчинской лесобиржи, сознание действовало почти невозмутимо: «Человека избивают сапогами. Он прикрывает ребра и живот. Он пассивен и старается не возбуждать ярость масс…». Кругом происходили жуткие вещи. Люди превращались в зверей. Мы теряли человеческий облик – голодные, униженные, измученные страхом. Мой плотский состав изнемогал. Сознание же обходилось без потрясений. Если мне предстояло жестокое испытание, сознание тихо радовалось. В его распоряжении оказывался новый материал. Голод, боль, тоска – все становилось материалом неутомимого сознания. Фактически я уже писал. Моя литература стала дополнением к жизни. Дополнением, без которого жизнь оказывалась совершенно непотребной. Оставалось перенести все это на бумагу…» В 1978 году из-за преследований, невозможности работать и отсутствия средств к существованию Довлатов эмигрировал вслед за своей женой и дочерью сначала в Вену, а затем поселился в Нью-Йорке. Был одним из создателей и главным редактором русскоязычной газеты «Новый американец» (1980-1983), много работал на радио «Свобода». Одна за другой выходили книги его прозы. К середине 1980-х годов добился читательского успеха, печатался в престижных журналах «Партизан Ревью» и «The New Yorker». За двенадцать лет эмиграции издал двенадцать книг в США и Европе. В СССР писателя знали по самиздату и авторской передаче на Радио «Свобода». Вот, что пишет супруга С. Довлатова, Елена: «Возможно, из Ленинграда в самом деле уехал Серега, но в Нью-Йорк приехал уже писатель Довлатов. За пару недель австрийского транзита он написал несколько замечательных рассказов, вошедших потом в «Компромисс», стал сразу известен в эмиграции, читавшей его публикации в «Континенте» и в журнале «Время и мы». Им заинтересовался издатель Карл Проффер, несомненный авторитет в славистском мире. В его издательстве «Ардис» довольно быстро вышла книга Сергея. Но, конечно, не могло быть и речи о существовании на литературные заработки. Как все эмигранты, Сергей рассчитывал зарабатывать физическим трудом. Он даже пошел на курсы ювелиров. Правда, из этого ничего не получилось. Зато получилось создать газету «Новый американец». Это был самый радужный и оживленный период нашей жизни. Очень быстро люди, делавшие газету, стали героями и любимцами эмигрантского народа. Их узнавали на улице, телефон у нас звонил не переставая, в редакции образовался своего рода клуб, куда все стремились попасть. Газета настолько отличалась и от советской, и от эмигрантской журналистики, так была пронизана свежими идеями, стилистическим изяществом, что с ней связывались лучшие надежды. К сожалению, наша газета просуществовала всего два с половиной года. Ее делали блестящие литераторы, но никудышные финансисты…» О своей жизни в Штатах Довлатов пишет: «…приступы депрессии учащаются, именно депрессии, то есть беспричинной тоски, бессилия и отвращения к жизни. Лечиться не буду и в психиатрию я не верю. Просто я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас все произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Мучаюсь от своей неуверенности. Ненавижу свою готовность расстраиваться из-за пустяков, изнемогаю от страха перед жизнью. А ведь это, единственное, что дает мне надежду. Единственное, за что я должен благодарить судьбу. Потому что результат всего этого – литература». Такого психологического портрета невозможно составить анализом со стороны, поэтому писатель мудро поступил, предупредив пишущих о нем сейчас или после ухода: «Обидеть меня легко, понять меня невозможно». Сергей Довлатов – человек-легенда, человек-анекдот, человек-миф. Миф, созданный им самим и щедро поддерживаемый окружающими. Довлатов умер непростительно молодым, не дожив десяти дней до сорока девяти лет. В его жизни, как и в его рассказах, переплетено трагическое и комическое, абсурдное и смешное. В советские времена произведения Довлатова издавались редко. Один из его коротких рассказов был опубликован в журнале «Юность». Виртуозный мастер слова, Довлатов оказался ненужным советской культуре. Его способность высказывать горькую правду с насмешливой улыбкой весьма раздражала чиновников любого ранга. С 1978 г. писатель жил в США. На Западе он выпустил 12 книг на русском языке. Лауреат премии американского ПЕН-клуба. Его печатали в престижном журнале «Нью-йоркер». (До Довлатова этой чести удостоился только один русский прозаик — В. В. Набоков.) При жизни Довлатов был переведён на английский, немецкий, датский, шведский, финский, японский. Он писал исключительно красивым русским языком. Был замечательным стилистом, подбирал «только лучшие слова в лучшем порядке». Точность довлатовского художественного слова оставляет впечатление большей силы и достоверности, чем живая речь. Вся проза Довлатова в той или иной мере автобиографична. Он писал трудно, ничего не придумывая и не фантазируя. Жизнь, которой жил писатель, и слова — вот и всё, что было в его распоряжении. Но в рассказах Довлатова люди, их слова и поступки становились крупнее и живее, чем в жизни, отсюда литературный метод Довлатова можно определить как «театрализованный реализм». Отношения между людьми в его прозе в равной степени горестны и смешны. В жизни подобное равновесие наблюдать трудно. Поэтому при всех приметах «бытового реализма» проза Довлатова — никак не сколок и не слепок с бытия: правду вымысла писатель ценит выше правды факта. Довлатов создал в литературе театр одного рассказчика. При этом — существенная и оригинальная черта — точка зрения и обозрения этого автора-режиссера не выше уровня самой сцены. Заниженная самооценка рассказчика, так же как его открытость диалогу, придают прозе Довлатова глубоко демократический тон. Интересовало его в первую очередь разнообразие самых простых ситуаций и самых простых людей. Характерно в этом отношении его представление о гении: «бессмертный вариант простого человека». Внешне старомодная, в рамках «бытового реализма» довлатовская проза утверждает, что самосознание и артистизм в природе маленьких вещей. Герои Довлатова — его современники, и они найдут общий язык, независимо от того, живут ли они в Америке или в России. И в то же время, при всей общительности, они страшно одиноки. Довлатовский герой-рассказчик одинок так, как были одиноки герои прозы «потерянного поколения». Их тема частного товарищества, демонстрирующего отчужденность от мира, была и довлатовской неявной темой. Тотальное, но несколько романтическое одиночество будоражило довлатовское сердце до конца дней. Абсурд в его рассказах выступает в качестве основы порядка в человеческих судьбах. Его герой, обычный, вроде бы ничем не примечательный человек, который проявляется как яркая и неповторимая личность, именно благодаря своей непутевости и безалаберности. Сергей Довлатов никого не судит, никого и ничему не учит. В его произведениях все зависит от точки зрения, и нет как «положительных», так и «отрицательных» героев. В этом и состоит главная правда жизни. Юмор и печальная проза Сергея Довлатова уже давно стали классикой. Как и любая классика, проникла в народ в виде пословиц и поговорок. Проза С.Довлатова поражает современного читателя так же, как когда-то Л.Толстого – проза Пушкина (“Повести Белкина”). “Голые какие-то” – можно сказать и о прозе Довлатова, имея в виду ее краткость и простоту, безыскусность, выверенность тона. Нередко слово у Довлатова лишь называет, констатирует наиболее характерные признаки, детали изображаемого предмета или действия. Пространные описания – будь то портрет или пейзаж, интерьер, сколько-нибудь подробные воссоздания действия неорганичны поэтике Довлатова, здесь преобладают деталь, жест, точное определение. Говоря о довлатовской повествовательной манере, невозможно не вспомнить прозу Л.Добычина (любимый писатель С.Довлатова оказал несомненное влияние на формирование его стиля; вспомним хотя бы начало знаменитого рассказа Л.Добычина “Отец”: “На могиле летчика был крест – пропеллер. Интересные бумажные венки лежали кое-где. Пузатенькая церковь с выбитыми стеклами смотрела из-за кленов. Липу огибала круглая скамья. Отец шел с мальчиками через кладбище на речку. За кустами, там, где хмель, была зарыта мать. “). Роднит творческие манеры в общем-то разных писателей доверие к точному и емкому слову, слову удивительно простому”, “обычному”, но и единственно верному для адекватного запечатления изображаемого. Объект изображения у Довлатова, освобожденный от ненужных подробностей, каких-либо случайных признаков, обретает самодовлеющую полноту и явленность; будучи “очищенным”, становится в художественном мире писателя ярким и выпуклым – более выразительным и значительным, чем в реальной обыденной действительности. Слово, прямо направленное на предмет изображения, как бы “растворяется” в этом предмете. Слово целиком исчерпывает себя в изображенном предмете и “исчезает”. Внимание читателя направлено прежде всего на возникающий за словом мир человеческих взаимоотношений, изображенную действительность. Повествующее слово в прозе Довлатова теряет объектный характер – возникает ощущение “саморазвития”, самоявленности и самодостаточности изображаемых реалий – царит “внесловесная действительность”. Следует подчеркнуть, что простота и “безыскусность” повествования у Довлатова обманчивы, скорее приходится говорить о “лукавой простоте” его слога. Проза С.Довлатова – один из ярких образцов собственно художественной прозы в современной русской литературе. На фоне намеренного “небрежения стилем” сегодняшней прозы особенно показательно изощренное мастерство, с которым отделывается художественная ткань его повестей и рассказов. “Безыскусное рассказывание” оказывается в высшей степени выстроенным, жестко организованным, действительно “сделанным”. Не случайно, как вспоминал Лев Лосев, любимыми произведениями “позднего” Довлатова были “Хаджи-мурат”, “Повести Белкина”, рассказы Чехова: за довлатовским отношением к слову обнаруживается художественный опыт великой русской литературы. Достаточно назвать наиболее характерные приемы и способы “лабиринта сцеплений” довлатовского письма. Поразительны, в частности, ярчайшие довлатовские сравнения, которые по своей завершенности, по силе изобразительного начала и “неутилитарности” (самоценности!) становятся, по существу, самостоятельными произведениями искусства. Не случайно сам автор (устами героя-повествователя в “Зоне”) называет свой способ изображения фотоснимком. В данном случае подобное одностороннее определение предмета направлено на предельно отчетливое, контрастное его изображение. В прозе Довлатова нет случайных слов. Как известно, писатель даже следовал беспрецедентному правилу, не употребляя в пределах одного предложения слов, начинавшихся с одной и той же буквы. Ясно поэтому, что повторы, сквозные эпитеты и образы – художественный прием, который созвучен главным принципам поэтики С.Довлатова, его отношению к обработке языкового материала. Так однажды найденные определения становятся своеобразными языковыми клише, словесными формулами, ибо именно эти “лучшие слова в лучшем порядке” с наибольшей точностью и выразительностью воплощают авторский замысел. “По-другому “об этом же сказать уже нельзя! Далее эти формулировки функционируют в качестве самостоятельных элементов речи, как это свойственно обычно собственно поэзии. Чрезвычайно характерен для “довлатовского письма” и повтор слова или даже речевого оборота в начале целого ряда самостоятельных предложений – своего рода прозаические анафоры, лексические и синтаксические, организуют повествование во всех произведениях Довлатова, читая повесть “Зона”, мы это явно видим. Проза С.Довлатова явилась действительно “новой”, поскольку наследовала другую – именно классическую! – традицию и с точки зрения классического литературного повествования, как раз оказывалась глубоко традиционной. Простота и ясность, краткость и точность довлатовского стиля “первые достоинства прозы” ставят его творчество в контекст классической русской литературы. С другой стороны, как мы пытались показать, столь же плодотворна и ощутима в прозе Довлатова и другая традиция – тенденция к “освобождению” слова от литературных канонов и правил – запечатление “живого разноречия” современности. На наш взгляд, именно развитие до предела возможностей двух принципиально различных способов речеведения (безобъектное слово, “растворенное” в предмете изображения, и – слово как первостепенный объект художественного изображения) и органичное совмещение этих способов – важнейший стилеобразующий фактор неповторимой довлатовской прозы, так полюбившейся многомиллионной читательской аудитории во всех странах и континентах! Он вошел в историю мировой литературы как создатель нового литературного жанра прозы, который нашел свой путь к читателю на Родине писателя и за Рубежом. Популярность С. Довлатова с каждым годом растет и набирает силу в многочисленных Литературных конкурсах, посвященных его памяти.
Загрузка…
