Мосты, сближающие народы (формирование русско-японских отношений по произведениям Н. П. Задорнова Цунами, Симода, Хэда): сочинение

««Мосты, сближающие народы» (формирование русско-японских отношений по произведениям «Цунами», «Симода», «Хэда»)»

«Русско-японская» трилогия уникальна, она затрагивает «редкую» тему в русской литературе — тему отношений России и Японии во второй половине 19 века. Романы «Цунами», «Симода» и «Хэда», входящие в трилогию, повествуют о первой русской экспедиции в Японию под предводительством адмирала Путятина. Россия стремилась заключить торговый договор с этой страной, ведшей политику самоизоляции на протяжении трех веков.

Во время выполнения дипломатической миссии русским мореплавателям пришлось многое пережить, многое узнать и переосмыслить. Но главным открытием для русских стала сама Страна Восходящего Солнца, ее народ и культура, экзотические, но тем более интересные.

Приближаясь к берегам Японии, русские имели весьма приблизительное представление о том народе, с которым им предстояло заключить первый в мире торговый договор: «Читая книги западноевропейских путешественников, многие вынесли впечатление, что китайцы и японцы очень походят друг на друга и происходят от единого корня, что Япония — страна цветов, слабых, изнеженных мужчин и ярких женщин, похожих на фарфоровые статуэтки. Все они с огромными черными прическами, в черепаховых гребнях, и что гейши — доступны и соблазнительны».

Русские моряки настороженно и недоверчиво относились к японцам — непонятные прически у мужчин, странная, какая-то «механическая» вежливость («Он все время держится в любезном полупоклоне, словно его свело в пояснице»). Но такое отношение, скорее, было свойственно, офицерскому составу экипажа «Дианы». Конечно, его можно понять — русские моряки прибыли выполнять важную миссию, которая требовала от них полной сосредоточенности, осторожности, аккуратности.

А простые матросы, показывает писатель, сразу нашли общий язык японцами: «От восторга он хлопнул по спине японца — старшего лодочника. Потом достал кисет, и они закурили. Матросы обступили японцев и стали доставать вещи, приготовленные на промен».

Можно сказать, что взаимоотношения русских и японцев изображаются в трилогии двояко. С одной стороны, отношения официальные, дипломатические — холодные, расчетливые и недоверчивые. С другой — теплые, пронизанные добротой, взаимной симпатией и сочувствием отношения неофициальные (как правило, между представителями простого народа).

Политику Японии, очень закрытой для «эбису», чрезвычайно трепетно относящейся к своим духовным ценностям (олицетворением которых является император, живущий в Осака), как нельзя лучше иллюстрирует японская пословица: «Этикет надо соблюдать даже в дружбе». Внешне очень дружелюбные, на самом деле сначала японцы крайне настороженно отнеслись к предложениям чужестранцев открыть границы страны, начать дипломатические и торговые отношения с внешним миром. Н. Задорнов показывает, что в высших кругах Японии, как и везде, существовали непонимание, интриги, личные амбиции, которые приводили к ошибкам, иногда роковым. На фоне закрытых и чрезвычайно осторожных японцев особенно ярко «высвечивается» русский национальный характер — открытый, эмоциональный, порывистый, щедрый.

Безусловно, двум таким разным народам было очень трудно найти общий язык. Однако писатель показывает, что в людях, независимо от их менталитета, гораздо больше общих черт, чем различий. Потому что, прежде всего, они — люди, одинаково ценящие добро и одинаково страдающие от зла.

Именно человеческая солидарность «заставила» русских спасать японцев от цунами. Вначале простые японцы, напуганные политикой своей страны, карающей смертью за общение с эбису, с ужасом относились к русским. Но именно стихийное бедствие помогло сломить эту стену отчуждения и враждебности — русские искренне сочувствовали горю местных жителей, многие из которых потеряли свой кров и близких: «Японка кинулась к борту, увидела погибший город, вскинула к небу руки и в отчаянии стала кричать, потом хохотать и рыдать…

– Бабушка, бабушка… — пытались утешить ее матросы».

И местные жители не могли не оценить такого отношения. Да и в них самих постепенно побеждает человечность. Видя терпящую бедствие «Диану», японцы решают спасти экипаж, несмотря на страх перед законами и перед чужестранцами: «Но люди гибнут, и нельзя на это смотреть, очень больно».

По мере развития романа русские герои да и мы, читатели, начинаем понимать, что «эти строгости и жестокости — результат противоречий в обществе, запуганности, желания каждого японца скрыть от своих всякую симпатию к русским и прослыть патриотом». На самом же деле, японцы — очень миролюбивый и дружелюбный народ, стремящийся к общению и познанию нового. Вспомним хотя бы крошечный эпизод, когда во время пения русских песен внезапно выскочил японец, распевающий на хорошем русском «Сени — се-ни…». И тут же среди наших матросов «начался общий хохот, японца стали обнимать, все, у кого еще был табак, угощали его».

Писатель показывает, что главное в общении японцами (как, впрочем, и с любым другим народом) — уважать традиции и обычаи, ценности той страны, куда ты попал. Что русские всегда и стремились делать. Попав в японскую деревню, они старались не загрязнять землю, которой японцы очень дорожили (из-за маленькой территории страны), почтительно относились к японской «кухне», совершенно непривычной русскому желудку

Постепенно между русскими и японцами, в какой-то степени вынужденными жить вместе? начинают завязываются дружеские и даже любовные отношения (Сизов и японка Фуми, Оюки-сан и Алексей Сибирцев и так далее). Параллельно с этим и в высших кругах Японии меняется взгляд на политику страны, на отношение к дипломатическим предложениям России. Высокие чиновники все больше убеждаются в том, что их родине необходим флот, который позволит развивать отношения со всем миром, принесет Японии большие в выгоды. И в этом Японии будут призваны помочь именно русские офицеры.

Во втором романе трилогии, «Симода», более ясной становится еще один фактор, объединяющий русский и японский народы, — территориальное соседство. Именно из-за него даже из очень закрытой Японии некоторые жители попадали в Россию, принимали ее условия жизни, законы, даже веру (вспомним японца Киселева, который крестился в России, или старшинку Аве, долгое время жившего в нашей стране).

Кроме того, народы объединяет и искусство: пусть японцы не знают русского языка, но они способны понять настроение, передающееся русской песней. Недаром японская княжна, «настоящая аристократка», знакомая с мировыми шедеврами классической музыки, сумела оценить по достоинству русскую «Комаринскую».

Постепенное сближение двух соседствующих народов становится более интенсивным при выполнении общего дела — строительства шхуны «Хэда». Именно на ней русские предполагали добраться до России и сообщить о том, что случилось с «Дианой». Но этой шхуне было суждено сыграть еще одну, наверное, более важную роль — на ее примере японцы научились строить корабли европейского типа. Это значит, что им открылась морская дорога в Европу — для их страны открылись возможности колоссального развития. Таким образом, Россия сыграла очень важную роль в истории Японии.

Это осознавали японские чиновники высшего ранга. Поэтому мы видим, как меняется их отношение к ро-эбису. Теперь каждый уважающий себя самурай почитал за честь разместить у себя в доме русских офицеров.

Благодаря необходимости строительства «Хэды» русские «погрузились» в жизнь японцев, узнали их нравы, обычаи, культуру, язык. А став знакомым, все это стало понятным и любимым. Да и чувства японцев с брезгливого отчуждения начинают сменяться на почтительное уважение: «”Русские работают как боги! — подумал Эгава».

Работая и живя вместе, оба народа все глубже и глубже стали проникать в культуру друг друга, в то, чем наполнялась духовная жизнь каждой нации. Русские разъяснили японцам основы христианства, которое мирно сосуществовало рядом с буддизмом и шинтоизмом: «…в нашей деревне Хэда теперь есть все три цивилизации: буддийская, шинтоистская и христианская! Этого нигде не бывало!»

Общее дело объединяет, как ничто другое. Познавая премудрости строительства европейского судна, японцы лучше узнали русских, многому научились у них. Но происходил и обратный процесс — русские переняли какие-то хитрости своих азиатских братьев, старались быть такими же точными, аккуратными, терпеливыми. Недаром Колокольцев утверждал, что ни в одной стране мира не видел таких старательных плотников, как в Хэда.

Совместная работа имела для японцев и более серьезные последствия — русские «покусились» на многовековые традиции Японии, устанавливающие жесткие рамки между сословиями, не разрешающие общаться простолюдинам и чиновникам. При строительстве шхуны эти преграды постепенно исчезают — для слаженной работы русские постарались максимально упростить общение, упразднить многие ненужные, унижающие простого человека условности. Японские строители были благодарны за это, особенно потому, что чувствовали постоянное унижение со стороны своих начальников.

Но и это еще не все. Н. Задорнов показывает, что вынужденная задержка русских на берегах Японии привела к колоссальным изменениям в умах многих людей, которые стали сомневаться в верности законов, по которым многие годы жила их страна: «Отчужденность Японии привела нас к счастью и к несчастью. Японцы стали едины, но зазнались и ослабли, в то время как весь мир двигался вперед».

Можно сказать, что русские совершили революцию в умах японцев, способствовали новой эпохе в жизни этой страны. Недаром адмирал Путятин, руководивший русскими моряками, так формулирует свои заветные мечты: «Я знаю, что хочу! Я хочу, чтобы в Японии, где господствую предрассудки, темнота, явился свет понятий, представление о величие свободного человека и равенства со всеми».

Можно смело сказать, что постепенно русские и японцы стали друзьями. Поэтому, когда наши моряки отправлялись домой, японцы провожали их с горьким сожалением и слезами на глазах. И это были совершенно искренние чувства, ведь кто-то прощался со своим любимым человеком, кто-то — с другом, а кто-то с мужем или даже отцом своего ребенка. И как символ будущего Японии, открытой и дружественной для России, звучали прощальные слова японских детей, произнесенные по-японски и по-русски: «Давай! Прощай! Хлеб! До свидания! — раздавались крики. — Янка! Санка! Водка! — неслось с обеих сторон. Пошли в ход все слова, какие кому удалось выучить. — Яся! Яська кароси».

«Неужели в такое время, когда так велик всеобщий подъем чувств, когда такая чуткость, моментальная отзывчивость, когда взаимное любопытство так обострено и обнаруживается пылкость, когда бушует тайфун взаимных интересов, которых уже не в силах сдержать третий век надежной изоляции и адмирал Путятин, запрещающий увлечения своим морским воинам, неужели еще что-то может остаться неясным там, где друг друга понимают без слов. » — эти мысли японской аристократки Оки-сан являются как бы рефреном всей «японско-русской» трилогии Н. Задорнова, пропитанной идеей дружбы, терпимости и взаимной помощи двух соседних народов — русского и японского.

Прочитав эти романы, я почувствовал огромную гордость за мою родину и за моих соотечественников. В экстремальных условиях, выпавших на их долю, моряки не только с честью выполнили поручение, возложенное на них императором, но и смогли проявить лучшие качества, свойственные русскому народу. Именно благодаря этим качествам команда адмирала Путятина заключила торговый договор с Японией и, больше того, подружилась с народом этой страны, таким настороженным и закрытым по отношению к иноземцам.

Важно, что это был первый в истории факт дружбы Страны Восходящего Солнца со «страной варваров». Можно сказать, что русские в данном случае совершили практически невозможное — разве это не повод для гордости?

Символом «подвига дружбы» русских и японцев является музей, который до сих пор существует в Хэде. Его открыли сами японцы в память о тех далеких событиях, после которых впервые опустился их «железный занавес». В этом музее главным экспонатом является первый быстроходный парусный корабль, который был построен совместными усилиями русских и японских мастеров.

Мосты, сближающие народы (формирование русско-японских отношений по произведениям Н. П. Задорнова Цунами, Симода, Хэда): сочинение

«Русско-японская» трилогия Н. П. Задорнова уникальна, она затрагивает «редкую» тему в русской литературе – тему отношений России и Японии во второй половине 19 века. Романы «Цунами», «Симода» и «Хэда», входящие в трилогию, повествуют о первой русской экспедиции в Японию под предводительством адмирала Путятина. Россия стремилась заключить торговый договор с этой страной, ведшей политику самоизоляции на протяжении трех веков.
Во время выполнения дипломатической миссии русским мореплавателям пришлось многое пережить, многое узнать и переосмыслить. Но главным открытием для русских стала сама Страна Восходящего Солнца, ее народ и культура, экзотические, но тем более интересные.
Приближаясь к берегам Японии, русские имели весьма приблизительное представление о том народе, с которым им предстояло заключить первый в мире торговый договор: «Читая книги западноевропейских путешественников, многие вынесли впечатление, что китайцы и японцы очень походят друг на друга и происходят от единого корня, что Япония – страна цветов, слабых, изнеженных мужчин и ярких женщин, похожих на фарфоровые статуэтки. Все они с огромными черными прическами, в черепаховых гребнях, и что гейши – доступны и соблазнительны».
Русские моряки настороженно и недоверчиво относились к японцам – непонятные прически у мужчин, странная, какая-то «механическая» вежливость («Он все время держится в любезном полупоклоне, словно его свело в пояснице»). Но такое отношение, скорее, было свойственно, офицерскому составу экипажа «Дианы». Конечно, его можно понять – русские моряки прибыли выполнять важную миссию, которая требовала от них полной сосредоточенности, осторожности, аккуратности.
А простые матросы, показывает писатель, сразу нашли общий язык японцами: «От восторга он хлопнул по спине японца – старшего лодочника. Потом достал кисет, и они закурили. Матросы обступили японцев и стали доставать вещи, приготовленные на промен».
Можно сказать, что взаимоотношения русских и японцев изображаются в трилогии двояко. С одной стороны, отношения официальные, дипломатические – холодные, расчетливые и недоверчивые. С другой – теплые, пронизанные добротой, взаимной симпатией и сочувствием отношения неофициальные (как правило, между представителями простого народа).
Политику Японии, очень закрытой для «эбису», чрезвычайно трепетно относящейся к своим духовным ценностям (олицетворением которых является император, живущий в Осака), как нельзя лучше иллюстрирует японская пословица: «Этикет надо соблюдать даже в дружбе». Внешне очень дружелюбные, на самом деле сначала японцы крайне настороженно отнеслись к предложениям чужестранцев открыть границы страны, начать дипломатические и торговые отношения с внешним миром. Н. Задорнов показывает, что в высших кругах Японии, как и везде, существовали непонимание, интриги, личные амбиции, которые приводили к ошибкам, иногда роковым. На фоне закрытых и чрезвычайно осторожных японцев особенно ярко «высвечивается» русский национальный характер – открытый, эмоциональный, порывистый, щедрый.
Безусловно, двум таким разным народам было очень трудно найти общий язык. Однако писатель показывает, что в людях, независимо от их менталитета, гораздо больше общих черт, чем различий. Потому что, прежде всего, они – люди, одинаково ценящие добро и одинаково страдающие от зла.
Именно человеческая солидарность «заставила» русских спасать японцев от цунами. Вначале простые японцы, напуганные политикой своей страны, карающей смертью за общение с эбису, с ужасом относились к русским. Но именно стихийное бедствие помогло сломить эту стену отчуждения и враждебности – русские искренне сочувствовали горю местных жителей, многие из которых потеряли свой кров и близких: «Японка кинулась к борту, увидела погибший город, вскинула к небу руки и в отчаянии стала кричать, потом хохотать и рыдать…
– Бабушка, бабушка… – пытались утешить ее матросы».
И местные жители не могли не оценить такого отношения. Да и в них самих постепенно побеждает человечность. Видя терпящую бедствие «Диану», японцы решают спасти экипаж, несмотря на страх перед законами и перед чужестранцами: «Но люди гибнут, и нельзя на это смотреть, очень больно».
По мере развития романа русские герои да и мы, читатели, начинаем понимать, что «эти строгости и жестокости – результат противоречий в обществе, запуганности, желания каждого японца скрыть от своих всякую симпатию к русским и прослыть патриотом». На самом же деле, японцы – очень миролюбивый и дружелюбный народ, стремящийся к общению и познанию нового. Вспомним хотя бы крошечный эпизод, когда во время пения русских песен внезапно выскочил японец, распевающий на хорошем русском «Сени – се-ни…». И тут же среди наших матросов «начался общий хохот, японца стали обнимать, все, у кого еще был табак, угощали его».
Писатель показывает, что главное в общении японцами (как, впрочем, и с любым другим народом) – уважать традиции и обычаи, ценности той страны, куда ты попал. Что русские всегда и стремились делать. Попав в японскую деревню, они старались не загрязнять землю, которой японцы очень дорожили (из-за маленькой территории страны), почтительно относились к японской «кухне», совершенно непривычной русскому желудку и т. д.
Постепенно между русскими и японцами, в какой-то степени вынужденными жить вместе? начинают завязываются дружеские и даже любовные отношения (Сизов и японка Фуми, Оюки-сан и Алексей Сибирцев и так далее). Параллельно с этим и в высших кругах Японии меняется взгляд на политику страны, на отношение к дипломатическим предложениям России. Высокие чиновники все больше убеждаются в том, что их родине необходим флот, который позволит развивать отношения со всем миром, принесет Японии большие в выгоды. И в этом Японии будут призваны помочь именно русские офицеры.
Во втором романе трилогии, «Симода», более ясной становится еще один фактор, объединяющий русский и японский народы, – территориальное соседство. Именно из-за него даже из очень закрытой Японии некоторые жители попадали в Россию, принимали ее условия жизни, законы, даже веру (вспомним японца Киселева, который крестился в России, или старшинку Аве, долгое время жившего в нашей стране).
Кроме того, народы объединяет и искусство: пусть японцы не знают русского языка, но они способны понять настроение, передающееся русской песней. Недаром японская княжна, «настоящая аристократка», знакомая с мировыми шедеврами классической музыки, сумела оценить по достоинству русскую «Комаринскую».
Постепенное сближение двух соседствующих народов становится более интенсивным при выполнении общего дела – строительства шхуны «Хэда». Именно на ней русские предполагали добраться до России и сообщить о том, что случилось с «Дианой».

Николай Задорнов – Симода

Николай Задорнов – Симода краткое содержание

Роман «Симода» продолжает рассказ о героических русских моряках адмирала Путятина, которые после небывалой катастрофы и гибели корабля оказались в закрытой, не допускавшей к себе иностранцев Японии (1854 год). Посол адмирал Путятин заключил с Японией трактат о дружбе и торговле между двумя государствами. Были преодолены многочисленные препятствия, которые ставили развитию русско-японских отношений реакционные феодалы. Русские моряки строят новый корабль, происходит небывалое в Японии сближение трудового народа – плотников, крестьян – с трудовыми людьми России. Много волнующих и романтических встреч происходило в те годы в японской деревне Хэда, где теперь создан музей советско-японской дружбы памяти адмирала Путятина и русских моряков. Действие романа происходит в 1855 году во время Крымской войны.

Симода – читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

ЧЕРНЫЙ ЗНАК СЕКТЫ ДЗЭН

На высокой корме судна местной постройки, как на втором этаже карусели или на галерке за точеными балясинами раскрашенных перил, сидели четверо матросов, глядя, как управляются со своим делом моряки японцы. Над морем взошло солнце, а на далеком берегу все в тени, там синие горбы сопок тихо движутся друг за другом, словно лохматые звери в стаде.

От горы Фудзи дул попутный ветер, наполняя большой квадратный парус, плетенный из рисовой соломы, наложенной на бамбуки. Посередине паруса черной краской выведен знак буддийской секты в виде двух толстых параллельных перекладин или брусьев, скрещивающихся с двумя такими же.

Пожилой старшинка в травяной шляпе, в ссевшихся штанах, на разлохмаченных подошвах-сандалиях из соломы шагнул вперед. Он что-то крикнул на нижнюю часть палубы, не отпуская руки с тяжелого кормового правила, которое через узкую и длинную прорезь в верхнем палубном настиле косо уходило под корму, держа в воде скрепленную двойку весел, широких, как деревянные лопаты.

Василий Букреев, молодой рябоватый матрос с носом картофелиной, из-под которого пущены жесткие русые, прокуренные дожелта усы, толкнул локтем товарища и вытаращил маленькие глаза. Янка Берзинь усмехнулся, и топкий вздернутый нос его, казалось, поднялся еще выше. Пожилой плотник, унтер-офицер Аввакумов, покосился, трогая чубуком трубки рыжий, с проседью ус, переходивший в бакенбардину. Он пустил в усы дым от затяжки, и все лицо его залилось, как рыжий лесной пожар. Совсем молодой, некрасивый и суховатый в плечах и в скулах, со слабыми беленькими усиками, матросик Маточкин, сидевший чуть особняком, смотрел неодобрительно, как японцы вытаскивали на веревках из люка сбитую из глины печь на широкой деревянной плахе.

– Значит, погода будет жаркая! – заметил Василий Букреев.

Еще двое русских матросов спали прямо на голом настиле кормы. Букрееву тоже хотелось спать. Но повар сейчас поставит варить рис и хорошую рыбу.

Поваренок откинул лежачую дверь и полез за рисом, который хранится в том же кубрике, где сложены мешки и скатки матрацев. Там тесно, и, видно, душно будет от печи в такой горячий зимний денек. Тут за теплом не станет! Солнце накалило чистые доски палубного настила, отражаясь, как от зеркал. На море холодно, а в японских деревнях сейчас повсюду цветы.

Печь затопили, на нее поставили малый котел с водой. Тут же чайник. Дымок закурился из деревянной трубы.

– Печка, братцы! – сказал, просыпаясь, младший корабельный плотник Анисим Дементьев. – Как пароход!

Все матросы засмеялись. Ну кому, кроме японцев, придет в голову таскать печку с места на место!

Из вежливости засмеялись старшинка и сидевший подле него полицейский, а за ними все японцы.

Молодой серьезный матрос с беленькими усами улыбнулся снисходительно.

– Учуял? – спросил Вася проснувшегося товарища.

Японцам вообще все это было очень смешно. Человек спал не вовремя, вдруг проснулся и что-то громко сказал. Угрюмые усачи повеселели. Пока не похоже было, что они могут так смеяться. «Очень приятно!» – подумал старшинка. Он знал русских прежде и желал, чтобы они понравились японцам. Почувствовалось что-то приятное в характерах этих суровых казенных людей из морского войска адмирала Путятина. Хотелось бы выразить им свое расположение, но это еще рано, неприлично, и не полагается обнаружить без причины знание их языка, к тому же рядом, поджав ноги, на циновке сидел пожилой мецке[1] с саблей, очень тихий, но очень значительный и, конечно, строгий.

Еще один русский матрос, похожий на японца, свернувшись калачиком, крепко спал, чуть не касаясь лицом кожаных ножен сабли полицейского.

Шестеро матросов посланы на японском судне в деревню Хэда.

Японцы разрешили адмиралу построить там новый корабль и для этого предложили бухту Хэда. Туда отправился адмирал, офицеры и около шестисот матросов. Вон в тех горах целая вооруженная армия моряков шагает по дорогам.

До сих пор Япония была закрыта для иностранцев. По дружбе и соседству, а более из уважения к адмиралу Путятину дано разрешение – пройти с командой по дорогам страны, жить в Японии. Договор с Россией еще не подписан, но Япония, судя по всем признакам, отменяет старые законы и отказывается от политики изоляции.

Труба от печи задымила, и вскоре в котле закипела вода. У печки появился столик со множеством коробочек и мешочков. Повар готовил завтрак на славу, с разными приправами. Он резал редьку так тонко, что она становилась похожей на взбитые сливки или на пену.

После гибели «Дианы» адмирал прежде всего призвал к себе корабельных плотников Глухарева и Аввакумова.

– Глухарев, – обращаясь к старому мастеру, сказал Евфимий Васильевич, – ты построил баркас на мысе Лазарева для Невельского. Помнишь, как ты сказал: «Обстрогаем его, и будет гладенький, как яичко»? А теперь мне японцы разрешили построить двухмачтовую шхуну.

Евфимий Васильевич пригласил Александра Колокольцова и Александра Можайского. Положили оторванную дверь на бочку и стали чертить за таким столом. Сюда же вызваны Лесовский и Елкин.

– Шхунешка немудрящая, более ста человек не возьмет, – толковал Глухарев на другой день, глядя на чертеж.

– Большую нам и не нужно. Шхуну пошлем на Амур, чтобы известить о нашей участи, – ответил адмирал. – Идет война, и мы должны спешить.

Японцы предлагали перевезти весь экипаж в Хэда на своих джонках, но Путятин отказался. Часть спасенных грузов он решил отправить на уцелевших дианских шлюпках. Другая часть пошла под надзором Аввакумова на джонке, а по-японски – сэнкокуфунэ, что означает «лодка водоизмещением тысячу камней», то есть, как полагали матросы, в тысячу японских тонн.

Перед Фудзи засверкал крутой хребет в сплошном снегу, закрывший подножье великой горы белой стеной.

Солнце переместилось. Сопки на другой стороне залива стали ближе, на них различаются желтизна и краснота. Местами серая чаща нагих деревьев, похожих на прутья, а в нее воткнуты черные перья хиноки[2] и веера сосен.

Японец в хорошем бумажном ватном халате, с саблей, сидевший вблизи спавшего Киселева, встал и ушел вниз по лесенке. Старшинка толкнул Аввакумова локтем и подмигнул вслед полицейскому. Возвратившись на высокий настил кормы, японец с саблей так любезно и с такими ласковыми поклонами обернулся к Аввакумову, что казалось, лучше и не могло быть спутника и товарища.

Голодные матросы ждали обеда. Они слыхали, что японцы еду на кораблях готовят раз в день. Второй раз едят на ночь, но к тому времени судно придет в Хэда. Японцы, видно, готовились потчевать гостей хоть раз, да па славу. Притащили за уши деревянную лоханку. Повар взял из нее живую рыбу в ярких синих пятнах с горошину. Вычистил ее, но не стал варить, а нарезал из спинки толстые ломтики и красиво разместил их на деревянном крашеном блюде. На маленькое блюдо кинул живого рака и окружил его облаками из струганой редьки. Из ведра достал здоровенного осьминога.

Симода

Скачать книгу в формате:

Аннотация

Роман «Симода» продолжает рассказ о героических русских моряках адмирала Путятина, которые после небывалой катастрофы и гибели корабля оказались в закрытой, не допускавшей к себе иностранцев Японии (1854 год). Посол адмирал Путятин заключил с Японией трактат о дружбе и торговле между двумя государствами. Были преодолены многочисленные препятствия, которые ставили развитию русско-японских отношений реакционные феодалы. Русские моряки строят новый корабль, происходит небывалое в Японии сближение трудового народа – плотников, крестьян – с трудовыми людьми России. Много волнующих и романтических встреч происходило в те годы в японской деревне Хэда, где теперь создан музей советско-японской дружбы памяти адмирала Путятина и русских моряков. Действие романа происходит в 1855 году во время Крымской войны.

Отзывы

Популярные книги

• 29702
• 0
• 0

Взлом техногенной системы Содержание ПРЕДИСЛОВИЕ Часть I ВЫ СПОСОБНЫ СОЗДАТЬ СЕБЕ ЛЮБ.

Взлом техногенной системы

• 50659
• 2
• 5

Третье издание «Библии бармена» – это не просто обновленная версия ее второго издания. Это совершенн.

Библия бармена. Всё о напитках. Барная культура. Коктейльная революция

• 52710
• 10
• 0

Брайан Трейси Выйди из зоны комфорта. Измени свою жизнь. 21 метод повышения личной эффективности .

Выйди из зоны комфорта. Измени свою жизнь. 21 метод повышения личной эффективности

• 60959
• 5
• 4

Цитата “Один из самых важных уроков, которые я получил в своей жизни, звучит так: если вы хотит.

7 навыков высокоэффективных людей. Мощные инструменты развития личности

• 49082
• 16
• 2

В Горлумском лесу, среди исполинских деревьев, стволы которых не обхватить и вчетвером, по единств.

Долина драконов

• 32707
• 6
• 5

Моей матери и памяти моего отца .

Цветы для Элджернона

Дорогие читатели, есть книги интересные, а есть – очень интересные. К какому разряду отнести “Симода” Задорнов Николай Павлович решать Вам! Благодаря уму, харизме, остроумию и благородности, моментально ощущаешь симпатию к главному герою и его спутнице. Что ни говори, а все-таки есть некая изюминка, которая выделяет данный masterpiece среди множества подобного рода и жанра. По мере приближения к исходу, важным становится более великое и красивое, ловко спрятанное, нежели то, что казалось на первый взгляд. На первый взгляд сочетание любви и дружбы кажется обыденным и приевшимся, но впоследствии приходишь к выводу очевидности выбранной проблематики. Основное внимание уделено сложности во взаимоотношениях, но легкая ирония, сглаживает острые углы и снимает напряженность с читателя. Развязка к удивлению оказалась неожиданной и оставила приятные ощущения в душе. Обильное количество метафор, которые повсеместно использованы в тексте, сделали сюжет живым и сочным. Умелое использование зрительных образов писателем создает принципиально новый, преобразованный мир, энергичный и насыщенный красками. События происходят в сложные времена, но если разобраться, то проблемы и сложности практически всегда одинаковы для всех времен и народов. Умелое и красочное иллюстрирование природы, мест событий часто завораживает своей непередаваемой красотой и очарованием. “Симода” Задорнов Николай Павлович читать бесплатно онлайн можно неограниченное количество раз, здесь есть и философия, и история, и психология, и трагедия, и юмор…

• Понравилось: 0
• В библиотеках: 0

Новинки

Нет, Ива не собиралась возвращаться в этот мир, и уж тем более — не хочет иметь ничего общего с Ма.

Сороковник. Книга 3

Нет, Ива не собиралась возвращаться в этот мир, и уж тем более — не хочет иметь ничего общего с Ма.

Если быть пленницей означает пережить все произошедшее с нею, то Мия хотела бы быть ею всегда. В.

Мстительный любовник. Часть 2 (ЛП)

Если быть пленницей означает пережить все произошедшее с нею, то Мия хотела бы быть ею всегда. В.

Николай Задорнов: Симода

Здесь есть возможность читать онлайн «Николай Задорнов: Симода» — ознакомительный отрывок электронной книги, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: М., год выпуска: 1975, категория: Историческая проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

• 60
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Симода: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Симода»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Николай Задорнов: другие книги автора

Кто написал Симода? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Эта книга опубликована на нашем сайте на правах партнёрской программы ЛитРес (litres.ru) и содержит только ознакомительный отрывок. Если Вы против её размещения, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

Симода — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система автоматического сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Симода», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Не бойтесь закрыть страницу, как только Вы зайдёте на неё снова — увидите то же место, на котором закончили чтение.

ЧЕРНЫЙ ЗНАК СЕКТЫ ДЗЭН

На высокой корме судна местной постройки, как на втором этаже карусели или на галерке за точеными балясинами раскрашенных перил, сидели четверо матросов, глядя, как управляются со своим делом моряки японцы. Над морем взошло солнце, а на далеком берегу все в тени, там синие горбы сопок тихо движутся друг за другом, словно лохматые звери в стаде.

От горы Фудзи дул попутный ветер, наполняя большой квадратный парус, плетенный из рисовой соломы, наложенной на бамбуки. Посередине паруса черной краской выведен знак буддийской секты в виде двух толстых параллельных перекладин или брусьев, скрещивающихся с двумя такими же.

Пожилой старшинка в травяной шляпе, в ссевшихся штанах, на разлохмаченных подошвах-сандалиях из соломы шагнул вперед. Он что-то крикнул на нижнюю часть палубы, не отпуская руки с тяжелого кормового правила, которое через узкую и длинную прорезь в верхнем палубном настиле косо уходило под корму, держа в воде скрепленную двойку весел, широких, как деревянные лопаты.

Василий Букреев, молодой рябоватый матрос с носом картофелиной, из-под которого пущены жесткие русые, прокуренные дожелта усы, толкнул локтем товарища и вытаращил маленькие глаза. Янка Берзинь усмехнулся, и топкий вздернутый нос его, казалось, поднялся еще выше. Пожилой плотник, унтер-офицер Аввакумов, покосился, трогая чубуком трубки рыжий, с проседью ус, переходивший в бакенбардину. Он пустил в усы дым от затяжки, и все лицо его залилось, как рыжий лесной пожар. Совсем молодой, некрасивый и суховатый в плечах и в скулах, со слабыми беленькими усиками, матросик Маточкин, сидевший чуть особняком, смотрел неодобрительно, как японцы вытаскивали на веревках из люка сбитую из глины печь на широкой деревянной плахе.

– Значит, погода будет жаркая! – заметил Василий Букреев.

Еще двое русских матросов спали прямо на голом настиле кормы. Букрееву тоже хотелось спать. Но повар сейчас поставит варить рис и хорошую рыбу.

Поваренок откинул лежачую дверь и полез за рисом, который хранится в том же кубрике, где сложены мешки и скатки матрацев. Там тесно, и, видно, душно будет от печи в такой горячий зимний денек. Тут за теплом не станет! Солнце накалило чистые доски палубного настила, отражаясь, как от зеркал. На море холодно, а в японских деревнях сейчас повсюду цветы.

Печь затопили, на нее поставили малый котел с водой. Тут же чайник. Дымок закурился из деревянной трубы.

– Печка, братцы! – сказал, просыпаясь, младший корабельный плотник Анисим Дементьев. – Как пароход!

Все матросы засмеялись. Ну кому, кроме японцев, придет в голову таскать печку с места на место!

Из вежливости засмеялись старшинка и сидевший подле него полицейский, а за ними все японцы.

Молодой серьезный матрос с беленькими усами улыбнулся снисходительно.

– Учуял? – спросил Вася проснувшегося товарища.

Японцам вообще все это было очень смешно. Человек спал не вовремя, вдруг проснулся и что-то громко сказал. Угрюмые усачи повеселели. Пока не похоже было, что они могут так смеяться. «Очень приятно!» – подумал старшинка. Он знал русских прежде и желал, чтобы они понравились японцам. Почувствовалось что-то приятное в характерах этих суровых казенных людей из морского войска адмирала Путятина. Хотелось бы выразить им свое расположение, но это еще рано, неприлично, и не полагается обнаружить без причины знание их языка, к тому же рядом, поджав ноги, на циновке сидел пожилой мецке[1] с саблей, очень тихий, но очень значительный и, конечно, строгий.

Еще один русский матрос, похожий на японца, свернувшись калачиком, крепко спал, чуть не касаясь лицом кожаных ножен сабли полицейского.

Шестеро матросов посланы на японском судне в деревню Хэда.

Японцы разрешили адмиралу построить там новый корабль и для этого предложили бухту Хэда. Туда отправился адмирал, офицеры и около шестисот матросов. Вон в тех горах целая вооруженная армия моряков шагает по дорогам.

До сих пор Япония была закрыта для иностранцев. По дружбе и соседству, а более из уважения к адмиралу Путятину дано разрешение – пройти с командой по дорогам страны, жить в Японии. Договор с Россией еще не подписан, но Япония, судя по всем признакам, отменяет старые законы и отказывается от политики изоляции.

Труба от печи задымила, и вскоре в котле закипела вода. У печки появился столик со множеством коробочек и мешочков. Повар готовил завтрак на славу, с разными приправами. Он резал редьку так тонко, что она становилась похожей на взбитые сливки или на пену.

Цунами (др. изд.), стр. 84

Только потому все это, что у японцев пока нет флота и нет широких континентальных мыслей, свойственных людям континентов.

Нет особого труда уничтожить морских воинов Путятина, а раненых посадить в клетки и морить. Так хочет князь Мито. Если эбису станут храбро сопротивляться и убьют тысячу воинов, то вторая или третья тысяча осилит их. Сажали раньше в клетки тех, кто смел спасаться! Но это прошлое, отсталое и отжившее. Если уничтожат прошлое, то Эгава будет инженер.

Капитан отдал команду. Пошли тише. Сам капитан вспотел. Светлые брови с желтизной проступали четче на красном лице. У него крепкие нервы, но горячий нрав. Он видит все недостатки, но всегда сдерживается, поэтому свирепое выражение не сходит с его лица, даже в горах Идзу.

– Для нас сложность не в Японии, а в том, что у берегов англичане, – говорит он адмиралу. – Они хотят уничтожить нас!

– Любой ценой, – подтверждает Мусин-Пушкин.

Накамура кивает головой.

– И вдоль берега уже идут английские корабли… – говорит капитан. – При этом японцы за нас. Но надолго ли? Настанет время, когда мы построим корабль, что будет тогда? Мы помогаем создать здесь новую, другую азиатскую Англию?

– Война англичан – это не война народа, – говорит Путятин. – И они это понимают.

Адмирал в эти дни загорел. Глаза потухшие, он трогает раскрытыми пальцами лоб, словно хочет снять с него маску.

– Вы идете в Хэда в хорошее время, – говорит ему, шагая рядом, вспотевший Накамура, – сейчас там тепло, скоро будете встречать весну. Скоро и здесь, в горах, зацветут горные сливы…

Шли в неизвестность. Еще нет договора, ничего не подписано, никакие обязательства уважать международные законы никем на себя не взяты. Только матросы, именно они, были странно уверенны. Они шли, как по стране друзей, словно любовью и уважением был усыпан их путь, а не строевщиной и битьем их по морде, как ни усердствовали офицеры.

Черная лента моряков подымалась в таинственные, лесистые горы полуострова Идзу. Между вершин в желтых зимних деревьях мелькнула синяя стена моря Идзу.

ЗАДОРНОВ НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ родился в Пензе 5 декабря 1909 года в семье ветеринарного врача. Ребенком его перевезли в Читу, позже семья переехала во Владивосток. Как рассказывал писатель, Владивосток – с его сопками, бухтами, кораблями, шумной портовой жизнью – произвел на него такое впечатление, что с тех пор, где бы он ни жил, «голова его была как бы повернута в сторону Тихого океана». В молодости занятия его были разнообразны: работал в газете, служил актером во Владивостокском театре, писал очерки о строителях Комсомольска-на-Амуре. В 1946 году Задорнову пришлось обосноваться в Риге, где и прошла его последующая жизнь.

Его литературное творчество началось с большого романа «Амур-батюшка» – о русских крестьянах-переселенцах, которые во второй половине прошлого столетия двинулись с берегов Камы на Восток. Роман получил широкую известность, а автор в 1952 году был удостоен Государственной премии. Потом были другие книги: «Далекий край», «Первое открытие», «Война за океан», «Капитан Невельской». Но тема этих произведений одна: освоение Дальнего Востока, человек – в экстремальных ситуациях, отношения России с Англией, Китаем, Японией, другими странами мира. Николай Задорнов еще в советские времена открывал читателю яркие и почти не известные фигуры русских государственных деятелей, капитанов и мореплавателей. Достаточно назвать имена капитана Невельского, адмирала Путятина, сибирского губернатора Муравьева. В чем-то он следовал за Николаем Гумилевым и Джеком Лондоном, создавая героев-романтиков: сильных мужчин, прекрасных женщин, людей безудержных, яростных и устремленных.

В 80-е годы он пишет свою японскую серию: «Цунами», «Симода», «Хэда» – увлекательные романы об экспедиции адмирала Путятина к берегам Японии и о заключении первого русско-японского договора 1856 года. Книги эти очень подробно, с обширными комментариями переведены на японский язык, и хранятся в тамошних музеях как историческое свидетельство. Кажется, Николай Задорнов досконально изучил не только историю Дальнего Востока, но и историю русского флота, следующие его сочинения посвящены экспедициям в Англию и Китай, невольному пленению русских моряков в Гонконге. И почти всю жизнь он писал свой заветный роман «Владивосток». Но закончить не успел. Николай Задорнов умер в 1992 году. Похоронен на кладбище в Яндубултах.

Текст романа печатается по изданию: Н. Задорнов, «Цунами», «Советский писатель», 1979.