Сочинение: Михаил Зощенко: Жизнь и творчество
Реферат на тему:
Жизнь и творчество
ученика IV курса группы «А» лицея №32
Родионова Дмитрия
Михаил Михайлович Зощенко родился в 1895 году в семье небогатого художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и Елены Иосифовны Суриной.
После окончания гимназии учился на юридическом факультете Петербургского университета. Не завершив учебы, ушел в 1915 году добровольцем в действующую армию, чтобы, как вспоминал он впоследствии, «с достоинством умереть за свою страну, за свою родину». В канун Февральской революции он был уже командиром батальона, кавалером четырех боевых орденов, штабс- капитаном. После Октябрьской революции он стал пограничником в Стрельне, затем был переведен в Кроншдат. Был демобилизован по болезни (во время боевых действий Зощенко был отравлен газами, в результате чего у него появился порок сердца). Вот как он сам об этом пишет: «Я участвовал во многих боях, был ранен, отравлен газами. Испортил сердце. ». После демобилизации Зощенко принимался за самые различные профессии. Он был: агентом уголовного розыска в Петрограде, инструктором по кролиководству и куроводству в совхозе Маньково Смоленской губернии, милиционер в Лигове, снова в столице – сапожник, конторщик и помощник бухгалтера в Петроградском порту.
Вот перечень того, кем был и что делал Зощенко, куда бросала его жизнь прежде, чем он сел за писательский стол.
Это список необходим. Эти скучные, сухие строчки нудного перечисления дают возможность понять, откуда Зощенко брал материал для всех своих рассказов, повестей, фельетонов.
Опубликованные в 1922 году «Рассказы Назара Ильича господина
Синебрюхова» привлекли всеобщее внимание. На фоне новеллистики тех лет (а новелла тогда была доминирующим видом литературного произведения) резко выделилась фигура героя-сказочника, тертого, бывалого человека Назара
Ильича Синебрюхова, прошедшего фронт и немало повидавшего на свете. Это так напоминает биографию самого Зощенко.
Произведения, написанные писателем в 20-ые годы, были основаны на конкретных и весьма злободневных фактах, почерпнутых либо из непосредственных наблюдений, либо из читательских писем. А их приходило великое множество. «Он не ходил по людям с карандашом. Сами люди, расталкивая друг друга, наперебой рвались к нему на карандаш.» Приходили письма о беспорядках на транспорте и в общежитиях, о НЭП’е и забавных случаях в быту, о мещанах и обывателях. Часто его рассказы строились в форме непринужденной беседы с самим собой, с читателем.
В своем цикле сатирических произведений Зощенко зло высмеивал тех, кто любыми методами пытался добиться индивидуального счастья, наплевав на все человеческое («Матерщинница», «Гримаса непа», «Дама с цветами», «Няня»,
«Брак по расчету»).
Сатира, как и вся советская художественная проза, значительно изменилась в 30-ые годы. В этот период Зощенко охвачен идеей слить воедино сатиру и героику. Теоретически этот тезис был провозглашен им еще в самом начале 30-ых годов, а практически реализован в «Возвращенной молодости»
(1933), «Истории одной жизни» (1934), повести «Голубая книга» (1935) и ряде других рассказов второй половины 30-ых годов. В этот же период Зощенко пишет еще два больших цикла рассказов: рассказы для детей и рассказы о
Ленине.
В годы Великой Отечественной войны Михаил Зощенко жил в Алма-Ате.
Трагедия блокированного Ленинграда, грозные удары под Москвой, великая битва на Волге, сражение на Курской дуге – все это им глубоко переживалось.
Стремясь внести свою лепту в общее дело разгрома врага, Зощенко много пишет на фронтовые темы. Тут и киносценарии короткометражных фильмов, и небольшие сатирические пьесы («Кукушка и вороны», Трубка фрица»), и ряд новелл «Из рассказов бойца», и юморески, печатавшиеся в «Огоньке», «Крокодиле»,
«Красноармейце», и киноповесть «Солдатское счастье».
В 50-ые годы Михаил Зощенко создал ряд рассказов и фельетонов, цикл
«Литературных анекдотов», много времени и энергии посвятил переводам.
Особенным мастерством выделяется перевод книги финского писателя М. Лассила
«За спичками».
«Сочинение по мотивам рассказов Михаила Зощенко»
Михаил Зощенко, старик и юморист, вошел в литературу в начале 20-х годов, в эпоху сложную и драматическую, полную социальных перемен и нововведений. Уже первые произведения молодого писателя свидетельствовали о том, что сатирический цех пополнился мастером, ни на кого не похожим, с особым взглядом на мир, системой общественных и человеческих отношений, культурой, моралью, и наконец, со своим особым зощенковским языком, разительно отличающимся от языка всех до и после него работавших в жанре сатиры писателей. И все же главным открытием прозы Зощенко были его герои: люди самые обыкновенные, неприметные, не играющие, по грустно-ироническому замечанию писателя, «роли в сложном механизме наших дней». Они, эти люди, далеки от понимания причин и смысла происходящих перемен, не могут в силу привычек, взглядов, интеллекта приспособиться к складывающимся отношениям между обществом и человеком, между отдельными людьми. Не могут привыкнуть к новым государственным законам и порядкам, а поэтому попадают в нелепые, глупые, а порой тупиковые житейские ситуации, из которых самостоятельно выбраться не могут, а если им это все-таки удается, то с большими моральными и физическими потерями.
В литературоведении укоренилось мнение считать героев Зощенко мещанами, ограниченными, пошлыми людьми, которых сатирик бичует, высмеивает, подвергает «резкой, уничтожающей» критике, помогая человеку «избавиться от морально отживших, но еще не утративших силу пережитков сметенного революцией прошлого». Но, к сожалению, те, кто видят в Зощенко обличителя мещанского образа жизни, часто совершенно упускают из виду сочувствие писателя своим героям, скрываемую за иронией тревогу за их судьбу, тот самый гоголевский «смех сквозь слезы», который присущ большинству коротких рассказов Зощенко, и особенно его, как он сам их называл, сентиментальным повестям.
Писатель не считал свою сатиру «ювеналовым бичом». Он ставил перед собой несколько иные цели. М. Зощенко писал: «Французский писатель Вольтер своим смехом погасил в свое время костры, на которых сжигали людей. А мы по мере своих слабых и ничтожных сил берем более скромную задачу. И своим смехом хотим зажечь хотя бы небольшой, вроде лучины, фонарь, при свете которого некоторым людям стало бы заметно, что для них хорошо, что плохо, а что посредственно».
Древнегреческий философ Платон, демонстрируя своим ученикам, как ведет себя человек под влиянием тех или иных жизненных обстоятельств, брал марионетку и дергал то за одну, то за другую нить, и она принимала неестественные позы, становилась уродливой, жалкой, смешной, деформировалась, превращалась в груду нелепосочетающихся частей и конечностей. Зощенковские персонажи подобны этой марионетке, а быстро изменяющиеся обстоятельства (законы, порядки, общественные отношения и др.), к которым они не могут привыкнуть и приспособиться, — суть нити, делающие их беззащитными или глупыми, жалкими или безобразными, ничтожными или спесивыми. Все это производит комический эффект, а в сочетании с просторечьями, жаргонизмами, словесными каламбурами и ляпсусами, специфическими зощенковскими словечками и выражениями («за что боролись?», «аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место», «мы за дырками не приставлены », «что пардон, то пардон» и др.) вызывают, в зависимости от их концентрации, улыбку или смех, которые и должны, по замыслу писателя, помочь человеку понять, что «хорошо, что плохо, а что «посредственно». Что же это за обстоятельства («нити»), которые так безжалостны к тем, кто не играл какой-либо значительной «роли в сложном механизме наших дней»? Это когда человек всего лишь «симпатизировал центральным убеждениям» («Прелести культуры» (1926), а тем более тем, кто «отличался исключительной отсталостью в политическом смысле» («Огни большого города» (1936). В «Бане» (1924) — это порядки в городском коммунальном хозяйстве, основанные на пренебрежительном отношении к простому человеку, который может позволить себе ходить только в «обыкновенную» баню, где за вход берут «гривенник». В такой бане «дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой. А голому человеку куда номерки девать?». Вот и приходится посетителю привязывать «к ногам по номерку, чтобы не враз потерять». И неудобно посетителю, и выглядит он смешно и глупо, но что остается делать… «не ехать же в Америку».
В рассказах «Нервные люди» (1924), «Кризис (1925) и «Беспокойный старичок» — это экономическая отсталость, парализовавшая гражданское строительство. И как результат — «не то, что драка, а целый бой» в коммунальной квартире, во время которого инвалиду «Гаврилову последнюю башку чуть не оттяпали» («Нервные люди»), бегство главы молодой семьи, которому житье в «барской» ванне, снимаемой за тридцать рублей в опять-таки коммунальной квартире, показалось сущим адом, и, наконец, невозможность найти место для гроба с усопшим все из-за той же жилищной неустроенности («беспокойный старичок»). Персонажам Зощенко остается только себя подбадривать надеждой: «Лет, может, через двадцать, а то и меньше, у каждого гражданина, небось, по цельной комнате будет. А ежели население шибко не увеличится и, например, всем аборты разрешат — то и по две. А то и по три на рыло. С ванной». («Кризис»).
В миниатюре «Качество продукции» (1927) — процветающая в производстве халтура и нехватка товаров первой необходимости, вынуждающие людей бросаться на «заграничную продукцию» («А вещи действительно были, хотя и ношенные и, вообще говоря, что держались, однако, слов нет, — настоящий заграничный товар, глядеть приятно»). В рассказах «Медик» (1926) и «История болезни» (1936) — низкий уровень медицинского обслуживания. Что остается делать больному, как не обращаться к знахарю, если ему угрожает встреча с врачом, который «операцию погаными руками произвел», «с носа очки обронил в кишки и найти не может» («Медик»)? Да и не луч- ше ли «хворать дома», чем лечиться в больнице, в которой в пункте приема и регистрации больных на стене висит плакат «Выдача трупов от 3-х до 4-х», а мыться предлагают в ванне со старухой («История болезни»)? И какие могут быть возражения со стороны больного, когда у медсестры такие «веские» аргументы: «Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на нее не обращайте внимания. У нее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесь без смущения».
Персонажи Зощенко, как послушные марионетки, безропотно подчиняются обстоятельствам. А если вдруг появится кто-либо «на редкость задиристый» наподобие старика-крестьянина из рассказа «Огни большого города» (1936), прибывшего неизвестно из какого «именно колхоза», «в лаптях, с мешком за спиной и палкой, который пытается протестовать и защищать свое человеческое достоинство, то складывается мнение у властей, что он «не то чтобы контрреволюционер», но отличается «исключительной отсталостью в политическом смысле» и к нему необходимо применить административные меры. Предположим, «сообщить по месту жительства». Хорошо, что хоть не отправить в места не столь отдаленные, как это и было в сталинские годы. Будучи оптимистом по натуре, Зощенко надеялся, что его рассказы сделают людей лучше, а те, в свою очередь, — общественные отношения. Оборвутся «нити», делающие человека похожим на бесправную, жалкую, духовно убогую марионетку. «Братцы, главные трудности позади, — воскликнул персонаж из его рассказа «Страдания молодого Вертера» (1933). — Скоро мы заживем, как фонбароны».
Должна остаться только одна центральная нить, управляющая поведением человека, — «золотая нить разума и закона», как говорил философ Платон. Тогда не будет человек послушной куклой, а будет гармоничной целостностью — личностью. В рассказе «Огни большого города», имеющем элементы сентиментальной утопии, Зощенко устами одного из персонажей провозглашает свою формулу нравственной панацеи: «Я всегда отстаивал ту точку зрения, что уважение к личности, похвала и почтение приносят исключительные результаты. И многие характеры от этого раскрываются, буквально как розы на рассвете». Духовное обновление человека и общества писатель связывал с приобщением людей к культуре. Ему, человеку интеллигентному, получившему прекрасное воспитание (о своей семье и происхождении Зощенко сообщает в комментариях к повести «Возвращенная молодость»: «Мой отец — украинец (Полтавской губернии), художник. Дворянин… Его картины и сей- час имеются в Третьяковской галерее. Моя мать русская. В молодые годы она была актрисой»), человеку образованному («окончил гимназию», «занимался в университете»), было больно наблюдать проявление невежества, грубости и духовной пустоты. Вспомним его рассказы «Аристократка» (1923), «Прелести культуры» (1928) и др. Не случайно события в рассказах, посвященных этой теме, часто происходят в театре. Театр служит символом духовной культуры, которой так не хватало в обществе и без которой, считал писатель, невозможно его совершенствование.
Полностью восстановлено, наконец, доброе имя писателя. Произведения сатирика вызывают огромный интерес у современных читателей. Зощенковский смех и сегодня актуален.
Сочинения по рассказам Зощенко
Школьное сочинение по произведениям Михаила Зощенко
Биография Зощенко несет отпечаток напряженных поисков: одновременная причастность и к интеллигенции, и к тем, кто пытался реализовать себя на фронтах первой мировой и гражданской войн. Может быть, именно поэтому Зощенко вступил в 1918 году добровольцем в Красную армию, но вскоре покинул ее.
Несомненно, революционные иллюзии молодого Зощенко развеялись довольно быстро. Все более явными становились для него жестокость и бесчеловечность утвердившейся власти. Конечно, о многом нельзя было прямо написать даже в 20-е годы. И все-таки внимательный читатель без труда обнаружит уже в ранних рассказах Зощенко антитоталитарные тенденции. Художник осуждает всеобщее доносительство (“На живца”, 1923 г.), жесткий бюрократический контроль за каждым шагом человека (“Закорючка”, 1928 г.), идеологическое оболванивание народа (“Полетели”, 1932 г.). Писатель понимал, что система бдительно оберегает царственный покой социалистического чиновничества. Рассказы Зощенко можно, пожалуй, назвать сатирической “энциклопедией номенклатурных нравов”. Новые чиновники являются носителями не только традиционных для своей среды пороков, но и характерных черт управленца нового времени – хвастовства, очковтирательства (“Жертва революции”, 1923 г., “Агитатор”, 1923 г. и др.). Интересно, что в роли начальников выступают полулюмпенизированные массы, дорвавшиеся до власти. Особое отвращение художника вызывали бесчисленные случаи самодурства нового “правящего класса”.
Зощенко понимал, что положение простого люда не только не улучшилось после революции, а наоборот, стало нестерпимым. Не об этом ли мы узнаем из рассказов “Баня” (1924 г.), “Операция” (1927 г.), “Кошка и люди” (1928 г.)? Мир простых людей показан Зощенко с немалой долей сочувствия, хотя и этот мир является “отрицательным”. Нравы его далеки от совершенства. Люди погружены в вечную и мелкую суету и дрязги.
Тема искажения человеческой природы – важнейшая в русской литературе ХIХ-ХХ веков. Она воспринята и Михаилом Зощенко. В творчестве писателя эта тема является объединяющей, сквозной, синтезирующей. Действительно, нравственные начала в равной степени искажены у представителей правящего класса и у городских и сельских низов. Тут уж приходит на ум грустная мысль, – а что, если в самом деле удалось коммунистическим вождям империи сформировать “человека советского”? Характернейшая черта “нового человека” – лень, нежелание и неумение производительно работать. Удивительно ли, что пьянство, паразитизм, воровство стали типичными чертами социалистического образа жизни. Но даже и тогда, когда человек пытается работать добросовестно, труд не приносит ему радости, внутреннего удовлетворения. Персонаж рассказа “Чудный отдых” (1926 г.) “сорок лет не отдыхал”. И вот отправился в отпуск, в дом отдыха. И сразу заскучал. Не привык человек к тому, что может быть и у него свободное время! Все дни просидел за домино – “забивал козла”.
Стоит сказать, что именно эта неспособность радоваться жизни, разумно использовать свободное время – яркая иллюстрация искаженности человеческой природы. Человек превращен в какой-то придаток машины, в винтик государственного механизма. При этом подлинная духовность утрачена, разрушены элементарные человеческие связи даже между близкими людьми (“Родные люди”, 1926 г.).
Рассказы Михаила Зощенко меньше всего предназначены для того, чтобы “позабавить” праздную публику. Постигая “отрицательные миры” своего времени, художник шел от социально-конкретного к общечеловеческому и вечному. Отсюда неослабная, мучительная боль за человека, утратившего в результате преступного исторического эксперимента способность сострадать и любить. Это актуально и в наше время.
“Сатирическое изображение жизни и политической системы в рассказах Зощенко”
О жизни Михаила Михайловича Зощенко известно, пожалуй, не так уж и много. Долгие годы творчество этого замечательного писателя находилось под негласным запретом.
Недавно мне в руки попался сборник сатирических произведений Михаила Зощенко “Собачий нюх”. Уже первый рассказ “На живца” (1923 г.) вызывает не только смех, но и наталкивает на серьезные размышления о том, какой режим установился у нас после октябрьского переворота. А содержание ведь самое незамысловатое. В прицепном вагоне трамвая сидит “гражданка в теплом платке”. Рядом с ней лежит пакет. Рассказчик, хорошо знакомый с нравами улицы, советует: “Мамаша! Гляди, пакет унесут. Убери на колени”. А гражданка только сердито смотрит на доброжелателя, палец к губам прикладывает и, наконец, не выдержав, обрушивается на спутника: “Сбил ты меня с плану, черт такой. А может, я нарочно пакет этот отложила. Может, я вора хочу на этот пакет поймать. “. Вдумаемся в смысл сказанного. Старуха не просто уверена, что вокруг кишмя кишат воры и жулики, но хочет, чтоб все воровали, чтоб можно было поймать человека и сдать “куда следует”. Тут уже азарт доносительства. А уж какая радость, когда удается кого-нибудь “заловить”! “Давеча дамочка вкапалась. Молоденькая такая, хорошенькая из себя. Гляжу я – вертится эта дамочка. После цоп пакет и идет. А-а-а, говорю, вкапалась, подлюга. “.
Общество охвачено доносительством, жаждой ловить и разоблачать. Уже в этом раннем рассказе рождается трагическое предчувствие всеобщей вражды и тотального страха 30-х годов. Не такие ли “гражданки в теплых платках” помогали упрятать в ГУЛАГ сотни тысяч невинных людей?!
Владимир Ленин в те годы любил повторять в своих трудах, что социализм – это “учет и контроль”. Да, новое государство готово контролировать все, кроме человеческой жизни. Вот эти-то гримасы тотальной системы и изобразил Зощенко. Например, в рассказе “Ночное происшествие” (1940 г.). Идет рассказчик по ночной улице и вдруг слышит стон. Глядит – магазин. “И между двух дверей этого магазина сидит на венском стуле престарелый мужчина. Он, видать, сторож. Караулит магазин”. Бедолага просит у прохожего воды. Из разговора выясняется, что всегда так и сидит старичок между двух закрытых дверей. “Меня всегда закрывают. Пугаются, что отойду от магазина и где-нибудь прикорну, а вор тем временем магазин обчистит”. Но и внутрь не пускают. Невольно поражает такое пренебрежительное отношение к человеку.
Подспудно, неявно, в форме непритязательного сказа в произведениях М. Зощенко присутствовала мысль о великой лжи, опутавшей великую страну. Лжи о раскрепощении, освобождении человека при социализме. Какая свобода между двух закрытых дверей?!
Многие произведения Зощенко достаточно смело рисуют идеологическую всеядность, насаждавшуюся в стране. В рассказе “Полетели” (1932 г.) девятая объединенная артель кустарей два года с энтузиазмом собирает деньги на. аэроплан. Все кустари восхищались новой идеей. За два года собран изрядный капитал – семнадцать рублей с небольшими копейками. И в один ненастный осенний вечер казначей артели Иван Бобриков проиграл в карты имеющиеся деньги. Что делать? “Председатель артели говорит несколько удивленным тоном:
А на что нам, братцы, собственный аэроплан? В сущности, на какой шут он нам сдался? И куда на нем лететь? Да, лететь-то, действительно, как будто и некуда, – согласились в артели”. Обратим внимание на эту вечную покорность артельщиков. Куда поведут – туда и идут. А ведь так оно и было в нашей стране.
Таким образом, сатира Михаила Зощенко при всей своей незамысловатости сюжетов пролагала пути к правдивому постижению тоталитарной системы и порожденных ею уродливых деформаций человеческой личности. И нас не может не восхищать мужество художника, дерзнувшего сказать горькую правду о своей стране.
“Юмор и сатира Зощенко”
(сочинение по рассказам М. Зощенко 20-30-х гг. XX в.)
Один из современников Михаила Зощенко утверждал, что этот талантливый “мастер смеха” сам почти никогда не смеялся. Действительно, каждый, кто хотя бы немного знает трагические обстоятельства жизни писателя в советское время, вряд ли удивится такому необычному штриху биографии художника.
Травля политическая и литературная – таков удел человека одаренного и правдивого. А между тем в нашей стране долгие годы пытались представить Зощенко кем угодно, но только не сатириком.
В конце 30-х годов появляются многочисленные произведения с масштабным сатирическим диапазоном. Красноречиво название рассказа “История болезни” (1936 г.). Герой его попадает в больницу с брюшным тифом, и первое, что бросается пациенту в глаза, – большой плакат на стене: “Выдача трупов от 3 до 4”. “Не знаю, как другие больные, но я прямо закачался на ногах, когда прочел это воззвание”. Впрочем, и другие “прелести” больничного режима не внушают рассказчику особого оптимизма. Чего стоят, например, “обмывочный пункт” или рубаха с арестантским клеймом на груди?! Чего стоит небольшая палата, “где лежало около тридцати разного сорта больных”?! Только чудом удается горемыке-рассказчику поправиться, хотя все было сделано для того, чтобы выдать его тело от 3 до 4 в том виде, в каком указано на плакате.
Вот такая советская “Палата номер 6”! Поистине, “история болезни”! Но не одного человека или нескольких людей – всего нашего общества, отторгнувшего после 1917 года гуманизм, милосердие, человечность.
Резко отрицательное отношение писателя-сатирика вызывали такие характерные явления социалистической действительности, как доносительство (“На живца”, 1923 г.), тотальный контроль государства за всеми сторонами жизни человека (“Об уважении к людям”, 1936 г.).
Зощенко почти документально зафиксировал зарождение нового правящего класса – советского чиновничества. Отвратительная спесивость отличает “героя” рассказа “Пациентка” (1924 г.) Дмитрия Наумыча, стыдящегося собственной “необразованной” жены. Между тем речь персонажа саморазоблачительна. “Темная, говорит, ты у меня, Анисья Васильевна. Про что, говорит, я с тобой теперь разговаривать буду? Я, говорит, человек просвещенный и депутат советский. Я, говорит, может, четыре правила арифметики знаю. Дробь, говорит, умею. “. И это изрекает человек, наделенный властью!.
Заметим, что язык чиновничества метко назван Зощенко “обезьяньим” В рассказе “Обезьянин язык” высмеяна страсть иных номенклатурщиков к непонятным для них словам и сочетаниям типа “пленарное заседание”, “кворум”, “дискуссия”. Думаю, что и нынешнее “судьбоносное” время удивительно обогатило чиновничий язык – “консенсус” один чего только стоит.
Гневно бичует Михаил Зощенко фразерство, хвастовство, очковтирательство. Разоблачению этих пороков посвящены рассказы “Аристократка” (1923 г.), “Любовь” (1924 г.), “Больные” (1930 г.) и многие другие.
Чиновники-бездельники, чиновники-волокитчики – вот обычные персонажи сатирических рассказов Зощенко. Жители станции Рыбацкий Поселок написали жалобу в газету о плохом состоянии дорог (“Игра природы”, 1924 г.). Заметку напечатали. А дальше? Послушайте: “Пока заметку эту читали, да пока в правлении обсуждали, да пока комиссию снаряжали – прошло четырнадцать лет”. Конечно, за такой долгий срок дороги успели просохнуть, и в газете пришлось напечатать опровержение. “А в правлении и сейчас думают, что наш знакомый наврал”. Вот такой финал. Чиновникам нет никакого дела до вопиющей необустроенности и нищеты миллионов сограждан.
Зощенко сумел в своем творчестве создать своеобразный “сатирический антимир”; мир, кишащий доносчиками, взяточниками, льстецами, самодурами. И праведный гнев художника нельзя путать с непритязательным салонным юмором, с желанием посмешить смеха ради, развлечь. Поэтому так и возненавидели Зощенко защитники тоталитарно-бюрократической системы. И в наши дни сатира Михаила Зощенко не утратила своей актуальности.
Сочинение: Рассказы М.М.Зощенко
Александром Кравченко
Пушкинский лицей, 12д
Рига, 2000
М
ихаил Михайлович Зощенко, советский писатель-сатирик, родился в 1894 году в Петербурге, в семье небогатого художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и Елены Иосифовны Суриной, за домашними заботами успевавшей писать и печатать рассказы из жизни бедных людей в газете «Копейка». Хотя нам хорошо известно, что родился он именно в Петербурге, но в своей первой биографии, напечатанной в сатирическом журнале «Бегемот», Зощенко обронил такую странную фразу: «Я не знаю, где я родился. Или в Полтаве, или в Петербурге. В одном документе сказано так, в другом – этак. По-видимому, один из документов – «липа». Который из них липа, угадать трудно, оба сделаны плохо».
Вроде бы это шутка. Но ввернул её Зощенко неспроста. Не для того, чтобы выудить из читателя очередную «порцию смеха». В упоминании Полтавы, как возможного места своего рождения, видел молодой Зощенко для всех пока ещё тайный, но для него самого представлявшийся уже явным великий и роковой смысл… Близ Полтавы родился и обучался в одном классе с Андреем Зощенко, двоюродным дедом писателя, Николай Васильевич Гоголь, человек, который служил образцом для Зощенко и сравнение, с которым Зощенко никогда не покоробило бы. Дело в том, что Зощенко ужасно не любил и оскорблялся, когда его сравнивали с другими писателями-сатириками, такими как Аверченко, Чехов, Ильф и Петров. Зощенко не равнял себя с Гоголем. Он видел лишь общность взгядов, а потому уже в молодые годы подозрквал будущую схожесть судьбы.
Итак, где бы Михаил Михайлович не родился, но с раннего возраста, а особенно после смерти отца (Зощенко тогда было 12 лет), когда Елена Иосифовна, страдая от унижения, обивала пороги присутственных мест с просьбой о пособии для своих восьмерых детей, будущий писатель уже отчётливо уяснил, что мир, в котором ему довелось родиться, устроен несправедливо, и при первой же возможности отправился этот мир изучать.
Контролёр поездов на железнодорожной линии Кисловодск – Минеральные воды; в окопах 1914 года – командир взвода, прапорщик, а в канун Февральской революции – командир батальона, раненый, отравленный газами, кавалер четырёх боевых орденов, штабс-капитан; при Временном правительстве – начальник почт и телеграфа, комендант Главного почтамта в Петрограде; после Октябрьской революции – пограничник в Стрельне, Кронштадте, затем добровольцем пришедший в Красную Армию, командир пулемётной команды и полковой адъютант на Нарвском фронте; после демобилизации, из-за болезни сердца, порока, приобретённого в результате отравления газами, – агент уголовного розыска в Петрограде, инструктор по кролиководству и куроводству в совхозе Маньково Смоленской губернии, милиционер в Лигово, снова в столице – сапожник, конторщик и помощник бухгалтера в Петроградском порту.
Вот перечень того, кем был и что делал Зощенко, куда бросала его жизнь, прежде чем сел он за писательский стол. Этот перечень необходим. За сухими строчками зощенковского сказа проглядывается время, которое для многих живущих тогда людей было временем неслыханных испытаний, временем голода, тифа и безработицы. Зощенко видел этих людей, варился в самой их гуще. Он хотел узнать, как живёт и чем дышит прошедший через многовековое рабство его народ, и он это узнал: за несколько лет скитаний он увидел и услышал столько, сколько в спокойное, неторопливое время никогда бы не увидел и не услышал даже за пятьдесят лет. Он был на редкость восприимчив к чужому образу мыслей, что не только помогло ему разобраться в разных точках зрения на происходящую в стране социальную ломку, но и дало возможность постичь нравы и философию улицы. И не ходил он по людям с карандашом. Сами люди, расталкивая друг друга, наперебой рвались к нему на карандаш и становились героями его произведений.
З
начительное место в творчестве Зощенко занимают т.н. фельетоны, в которых писатель непосредственно откликается на реальные события дня. Но, однако, ему также принадлежат крупные произведения, разнообразные по жанру и манере повествования, написанные в основном в 30-е, 40-е годы. Прославился же он исключительно за счёт своих рассказов (фельетонов), которых он написал больше тысячи. Наиболее известные среди них: «Аристократка», «Баня», «История болезни», «Нервные люди», «Галоша», «Монтёр». На рубеже 20–30-х годов литературные дела у Зощенко обстояли вполне благополучно. Журналы дрались за право печатать его рассказы, книги выходили одна за другой. Именно в это время Зощенко в очередной своей автобиографии твёрдой рукой пишет: «Я родился в Ленинграде (Петербурге)».
Не был бы Зощенко самим собой, если бы не его манера письма. Этот язык, словно прорвав веками державшую его плотину, затопил тогда вокзалы и площади, присутственные места и рынки, залы для театральных представлений. Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, но – затыкай или не затыкай уши, он существовал. Живой непридуманный, сам собой сложившийся, пусть скудный по литературным меркам, а всё-таки – тоже! – русский язык.
Зощенко был наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За годы, проведённые в гуще бедных людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, с характерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксическими конструкциями, сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки – он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов в литературе стал пользоваться им легко и непринуждённо. В его языке запросто могли встретиться такие выражения, как “плитуар”, “окромя”, “хресь”, “етот”, “в ем”, “брунеточка”, “вкапалась”, “для скусу”, “хучь плачь”, “эта пудель”, “животная бессловесная”, “у плите” и т.д. Отчасти именно этим он и добивался комического эффекта и небывалой популярности среди обычных людей.
Но Зощенко – писатель не только комического слога, но и комических положений. Комичен не только его язык, но и место, где разворачивалась история очередного рассказа: кухня, баня, рынок, трамвай – всё такое знакомое, своё, житейски привычное. И сама история: драка в коммунальной квартире из-за дефицитного ёжика, ерунда с бумажными номерками в бане, случай в трамвае, когда пассажира выпроводил из транспорта его же племянник-кондуктор за нежелание платить. Автор как будто бы торчит за спиной человека; всё-то он видит всё-то он знает, но не гордится – вот, мол, я знаю, а ты нет, – не возносится над окружающими. В том-то и состояла печальная судьба авторов, стремившихся писать “под Зощенко”, что они, по меткому выражению К. Федина, выступали просто как плагиаторы, снимая с него то, что удобно снять, – одежду. Однако они были далеки от постижения существа зощенковского новаторства в области сказа. Зощенко сумел сделать сказ очень емким и художественно выразительным. Герой-рассказчик только говорит, и автор не усложняет структуру произведения дополнительными описаниями тембра его голоса, его манеры держаться, деталей его поведения. Однако посредством сказовой манеры отчетливо передаются и жест героя, и оттенок голоса, и его психологическое состояние, и отношение автора к рассказываемому. То, чего другие писатели добивались введением дополнительных художественных деталей, Зощенко достиг манерой сказа, краткой, предельно сжатой фразой и в то же время полным отсутствием “сухости”.
Некоторые специфически зощенковские обороты комической речи так и остались в русской литературе афоризмами: “будто вдруг атмосферой на меня пахнуло”, “оберут как липку и бросят за свои любезные, даром что свои родные родственники”, “подпоручик ничего себе, но сволочь”, “нарушает беспорядки”.
Зощенко, пока писал свои рассказы, сам же и ухохатывался. Да так, что потом, когда читал рассказы своим друзьям, не смеялся никогда. Сидел мрачный, угрюмый, как будто не понимая, над чем тут можно смеяться. Нахохотавшись во время работы над рассказом, он потом воспринимал его уже с тоской и грустью. Воспринимал как другую сторону медали. Зощенко был верным последователем гоголевского направления в русской литературе, продолжая, отчасти его линию «маленького человека». Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нотки являются только лишь фоном для нот боли и горечи. За внешней непритязательностью того или иного рассказа, который на первый, поверхностный взгляд мог показаться и мелким по теме и пустяковым по мысли, за всеми его шуточками, остротами и курьёзами, призванными, казалось бы, только повеселить читателя, у него всегда таилась взрывчатой силы остронасущная, живая проблема дня. Зощенко имел особое чутьё на малейшие колебания и перепады в общественной атмосфере. Он безошибочно верно улавливал жизненно главный вопрос, именно тот, как раз сегодня вставал перед массой людей.
Герой Зощенко – обыватель, человек с убогой моралью и примитивным взглядом на жизнь. Этот обыватель олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России. Зощенко же во многих своих произведения пытался подчеркнуть, что этот обыватель зачастую тратил все свои силы на борьбу с разного рода мелкими житейскими неурядицами, вместо того, чтобы что-то реально сделать на благо общества. Но писатель высмеивал не самого человека, а обывательские черты в нём. «Я соединяю эти характерные, часто затушёванные черты в одном герое, и тогда герой становиться нам знакомым и где-то виденным», – писал Зощенко. Своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться с людьми, носителями обывательских черт, а помогать им от этих черт избавляться. И ещё, насколько возможно, облегчить их заботы по устройству сносного быта.
Порой повествование довольно искусно строится по типу известной нелепицы, сказа, начинающейся со слов “шел высокий человек низенького роста”. Такого рода нескладицы создают определенный комический эффект. Сказ часто строится как бы в виде непринуждённой беседы с читателем, а порою, когда недостатки приобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучат откровенно публицистические ноты. В сатирических рассказах Зощенко отсутствуют эффектные приемы заострения авторской мысли – он редко делает выводов после рассказа, а даже если и делает, но одно-два предложения – сам, мол, думай в чём там дело.
Часто в рассказах присутствует герой-рассказчик, мещанин, от имени которого ведётся повествование и который не только опасался открыто декларировать свои воззрения, но и старался нечаянно не дать повода для возбуждения о себе каких-либо предосудительных мнений. В таких маленьких шедеврах, как “На живца”, “Аристократка”, “Баня”, “Нервные люди”, “История болезни” и других, автор как бы срезает различные социально-культурные пласты, добираясь до тех слоев, где гнездятся истоки равнодушия, бескультурья, пошлости.
Так, герой “Аристократки” (1923) увлекся одной особой в фильдекосовых чулках и шляпке. Пока он “как лицо официальное” наведывался в квартиру, а затем гулял по улице, испытывая неудобство оттого, что приходилось принимать даму под руку и “волочиться, что щука”, все было относительно благополучно. Но стоило герою пригласить аристократку в театр, “она и развернула свою идеологию во всем объеме”. Увидев в антракте пирожные, аристократка “подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет”. Дама съела три пирожных и тянется за четвертым.
Тут ударила мне кровь в голову.
Ложи, – говорю, – взад!
После этой кульминации события развертываются лавинообразно, вовлекая в свою орбиту все большее число действующих лиц. Как правило, в первой половине зощенковской новеллы представлены один-два, много – три персонажа. И только тогда, когда развитие сюжета проходит высшую точку, когда возникает потребность и необходимость типизировать описываемое явление, сатирически его заострить, появляется более или менее выписанная группа людей, порою толпа.
Так и в “Аристократке”. Чем ближе к финалу, тем большее число лиц выводит автор на сцену. Сперва возникает фигура буфетчика, который на все уверения героя, жарко доказывающего, что съедено только три штуки, поскольку четвертое пирожное находится на блюде, “держится индифферентно”.
– Нету, – отвечает, – хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято”.
Тут и любители-эксперты, одни из которых “говорят – надкус сделан, другие – нету”. И, наконец, привлеченная скандалом толпа, которая смеется при виде незадачливого театрала, судорожно выворачивающего на ее глазах карманы со всевозможным барахлом.
В финале опять остаются только два действующих лица, окончательно выясняющих свои отношения. Диалогом между оскорбленной дамой и недовольным ее поведением героем завершается рассказ.
А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:
– Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – не ездют с дамами.
– Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.
Анализ рассказа История болезни Зощенко сочинение
Рассказ Зощенко “История болезни” впервые появился в печати на страницах журнала “Крокодил” в 1936 году.
Рассказ полностью соответствует реальным событиям того времени. Произведение является едкой сатирой на обслуживание в сфере медицины и работу всей скорой помощи.
Автор вводит в сюжет статистического героя, на месте которого может оказаться любой читатель, но ситуация, в которую попадает герой, неординарна.
Главной проблемой послужила формальность всей работы учреждений здравоохранения советского периода. Формализм приобретает глобальный характер, подминая под себя каждого, кто с ним сталкивается. Попытки главного героя противостоять формальному отношению персонала к пациентам, ни к чему хорошему не привели. Отчаявшийся герой становится сам пассивным соучастником.
Заболевший тифом главный герой ,попав в больницу, проходит все круги ада, в которых врачи ведут свою работу будто в форме эксперимента, делая ставки на “выживет – не выживет”.
Надпись на отделении, в которое попадает герой, гласит: “Выдача трупов”. И в конце жена героя получает извещение с просьбой забрать труп. Таким образом, произведение имея кольцевой характер, говорит о постоянно повторяющихся нарушениях.
Повествование строится на последовательном изложении всего того, что довелось испытать герою, попав в больницу.
Каждый эпизод в отдельности, представляет собой сатирическую зарисовку, но в целом это авторская задумка для высмеивания страшной действительности.
Речь героя выстроена правильно, но Зощенко изменяет смысловую составляющую привычных оборотов речи и тем самым, позволяет нам увидеть их истинное значение: “При виде его я окончательно потерял своё сознание”.
Выражения, которыми оперирует персонал больницы, относятся скорее к речи необразованных людей. Таким путем автор высмеивает врачей – неучей.
Зощенко нарочито вводит в речь своих персонажей просторечные выражения “набуровить”, “распатронить”. Что показывает всю их никчемность.
Главной мыслью, которую пытается донести автор, является то, что полное равнодушие и формальность, приводящая к халатности, уничтожает всю ценность медицины.
Вариант 2
В рассказе «История болезни» Михаила Зощенко, повествуется о порядках в медицинских учреждениях и нравах персонала. Автор от своего лица описывает, как он бы пациентом одной из городских больниц, поступившие туда с высокой температурой и брюшным тифом.
Врачи и медсестры привыкли ежедневно сталкиваться со смертью пациентов и считают ее обычным делом. Поэтому к вновь поступившим относятся черство и с высоким цинизмом. Медперсонал, не стесняясь больных, выстраивает догадки, умрет кто-то или нет, а в коридоре при входе висит плакат, на котором значится расписание выдачи трупов.
Герою рассказа, поступившему в больницу в плохом состоянии и повышенной температурой, это безобразие не придает оптимизма. Он начинает возмущаться форменному безобразию, на что медсестра ему ответила «Наверно, вы не выздоровеете, раз во все нос суете», а фельдшеру вообще нравятся только те пациенты, которых привозят без сознания.
После того, как пациента записали в журнал, его отправили на обмывание. Но это слово ему было неприятно. У него в воображении возникли ассоциации – обмывание трупов. Возмущаясь, он попросил называть это действие, как принятие ванны, в которой его ждал очередной сюрприз. Ванна была занята больной старухой.
В больнице и во всех отделениях был полный бардак, а медики относились ко всем одинаково, будь то старуха, мужчина или уже труп. Пациента раздражало все: плакаты на стене о получении трупов, хамское отношение медперсонала, нательное белье неподходящего размера и разные опасности для людей.
Из-за халатности персонала, его с температурой 40 градусов положили у открытого окна. Когда герой рассказа пошел на поправку, медсестра сильно удивилась и сказала «двужильный организм». Он имел большую волю к жизни, которую не смогли сломить ни болезнь, ни плохое лечение: «Организм взял свое, и я начал поправляться».
После выздоровления, на нервной почве герой получает новую болезнь – мелкое высыпание на коже. Он долго ждет выписки, а медики забывают это сделать. Им некогда заполнить соответствующие бумаги, то никого нет для подписи. Пока он ждал «началось движение жен больных», они хотели быстрей забрать домой своих родных из больничного плена.
Когда героя рассказа выписали, дома ему сказали, что считали мертвым. В бухгалтерии перепутали его с другим пациентом и прислали уведомление «срочно явитесь за телом вашего мужа».
После этой истории он предпочитает «хворать дома» и не ходить в больницу.
Также читают:
Картинка к сочинению Анализ рассказа История болезни Зощенко
Популярные сегодня темы
Одним из основных персонажей произведения является Червяков Иван Дмитриевич, служащий заведующим хозяйством некоего учреждения, должность которого именуется экзекутором.
Что такое предательство? Этот вопрос задали для школьного сочинения. Я обратился к интернету, словарям и нашел такие ответы: это когда кто-то обманывает другого; это плохой поступок; это неверность или вероломство.
Проблема отцов и детей издавна считается одной из ведущих тем мировой литературы. Обращение к ней писателей разных эпох обуславливается ее актуальностью во все времена
Произведение рисует картину жизни купцов в период бурного экономического роста, начавшегося в России после отмены крепостного права.
Однажды мы с одноклассниками возвращались из школы. По дороге решили зайти в ближайший магазин, чтобы купить чипсы и газировки. И вот, проходя мимо одного из домов, мы увидели сидящую на скамейке бабушку.
Зощенко: сочинение
Кто он – М.М.Зощенко?
М.М.Зощенко родился 28 июля 1894 г. в небогатой многодетной дворянской семье в Петербурге. Отец — Михаил Иванович Зощенко художник, входил в Товарищество передвижных художественных выставок, служил в мозаическом отделении. Мать — Елена Иосифовна Зощенко – имела артистические наклонности, играла в любительском театре, писала небольшие рассказы. Всего в семье было 8 детей. Тяжелым ударом, сказавшимся на всей его последующей внутренней жизни, стала смерть отца. Многодетная семья оказалась на грани нищеты. Когда произошла Октябрьская революция, Зощенко вернулся в Петроград. Он три года провоевал в окопах царской войны, был ранен. Пришёл с войны и не знал, как дальше жить. Вдруг он вспомнил, что, когда был маленьким, очень любил читать книжки. И даже сам немножко сочинял. И он подумал: «А что, если это и есть моя профессия на всю жизнь – писать книжки?»
И он сел за стол. Сначала он писал для взрослых, а в конце 30-х годов он начал писать для детей. В своих рассказах Зощенко со всей откровенностью говорит о морали.
Целью исследования стало: 1- определить как М.М.Зощенко через свои рассказы раскрывает основные черты «маленького человека»? 2 – Проследить развитие писателем-сатириком традиций литературы XIX века «маленький человек», выявить причины изменения черт героев, опираясь на рассказы М.М.Зощенко.
Гипотеза: я предполагаю, что писатель писал поучительные рассказы, чтобы на них училось молодое поколение
1. Познакомиться с литературными героями, которые относятся к типу «маленький человек»;
2. Изучить творчество сатирика М.Зощенко, поработать над анализом произведений.
Объект исследования: рассказы М.М.Зощенко «Аристократка», «Монтер».
Предмет исследования: «маленький человек» в рассказах М.М.Зощенко «Аристократка», «Монтер».
Я хочу начать свой проект известными словами из рассказа И. Ильфа и Е. Петрова “Золотой теленка”: “Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно — как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода”.
Страдания “маленького человека” — тема не новая в русской литературе. Она в полном объеме была представлена в гениальных творениях Гоголя, Достоевского, Чехова. Рассказы Зощенко продолжают проблематику произведений о “маленьком человеке”, берущую начало из гоголевской “Шинели”. Однако это совершенно иной взгляд, иная трактовка старой темы в изменившихся условиях. Маленький, незаметный, привыкший изъясняться “большею частью предлогами, наречиями и, наконец, такими частицами, которые решительно не имеют никакого значения”.
«Маленький человек» – в литературе обозначение разнородных героев, объединенных тем, что занимают одно из низших мест в социальной иерархии и что это общество определяет их психологию и общественное поведение. Развитие сюжета строится главным образом на истории какой-нибудь обиды, оскорбления, несчастья».
Какое право «маленького человека» отстаивали писатели – реалисты XIX века? Читая рассказы М. Зощенко, мы познаем психологию человека, привыкшего к своему ничтожному положению в обществе, к тому, что его судьба — ничто по сравнению с любой инструкцией, приказом или параграфом. Когда к человеку перестают относиться как к мыслящей, оригинальной личности, он постепенно теряет чувство самоуважения. Отсюда его преклонение перед должностными лицами, подобострастное заискивание перед теми, от кого он зависит, неверие в бескорыстие ближнего.
Шофер Егоров из рассказа «Веселая игра» терпит унизительное обращение со стороны своего партнера по бильярду. В качестве штрафа за проигрыш тот предлагает отрезать ему усы. Егоров соглашается, и это кажется диким всем присутствующим. Выясняется, что характер взаимоотношений игроков «запрограммирован» уже их местом на служебно-иерархической лестнице. Показательно даже их обращение друг к другу: Егорова к партнеру — на «вы» и по имени-отчеству; егоровского партнера — исключительно на «ты» и по фамилии. Выигравший говорит: «Другой там заставляет шофера ждать на морозе три часа. А я к людям гуманно подхожу. Это шофер с нашего учреждения, и я его завсегда в тепло беру. Я к нему не свысока отношусь, а я с ним по-товарищески на бильярде играю. Учу его и маленько наказываю. И что теперь ко мне придираются — я просто не пойму». Он и вправду не понимает, поскольку убежден в своем благородстве. Интересно, правда, представить его с кем-нибудь из вышестоящих начальников. А что же чувствует тот самый «маленький человек», в данном случае шофер Егоров? Что происходит в его душе? Переживает он или привык к подобного рода хамству, ставшему естественным в советских учреждениях? А может быть, радуется, что его не заставляют мерзнуть на улице и берут «в тепло»? Даже если так, все равно эта радость — трагедия. Трагедия человека, превратившегося в ничтожество из-за небрежного и оскорбительного отношения к нему окружающих.
Так же в рассказе «Монтер» поднимается важная проблема несправедливого социального неравенства людей.
Главный герой рассказа – монтер, работающий в провинциальном театре. Он честно выполняет свою работу, однако чувствует, что является всего лишь «техническим персоналом». На общей фотографии, где присутствовал весь коллектив театра, Ивана Кузьмича Мякишева посадили с правого края, да еще и «сняли его вдобавок мутно, не в фокусе». А центр посадили «звезду» – тенора.
Монтер затаил в душе обиду и, при случае, «отомстил» тенору и показал руководству театра, что он не менее важен, чем тенор. На важном представлении, когда зал был полон, Мякишев отключил электричество: «Тут произошла, конечно, форменная неразбериха. Управлющий бегает. Публика орёт. Кассир визжит, пугается, как бы у него деньги в потёмках не взяли». Идея автора звучит в финальных строках рассказа: «Так что они оба-два представляют собой одинаковую ценность». Центральный эпизод рассказа «Аристократка» место выбрано не случайно, театр-это храм искусства, в котором люди приобщаются к прекрасному, развиваются духовно. Героям духовность и культура “не грозят”, именно через восприятие театра, поведение, речь автор раскрывает характеры. После революции пришли к власти рабочие и крестьяне, которые никогда не имели хорошего образования, духовные ценности им были чужды. Портрет героя новой послеоктябрьской эпохи – это грубые, неотёсанные люди, привыкшие к тяжёлому труду. Получив классовые преимущества, новые герои стали рваться к положению в обществе, претендуя на интеллигентность и хорошее происхождение, но на деле не обладая ни умом, ни интеллектом. Идя в театр, оба героя (Григорий Иванович и Аристократка )не имеют понятия, на что они идут, обращают внимание только на места в театре,”внизу сидеть или аж на самой галёрке”. Водопроводчик понятия не имеет, что оперу слушают, а не смотрят:”Сижу на верхотурье и ни чего не вижу.” Чудовищная безграмотность пролетария удручает:”Сели в театр. Она села на мой билет”,”Гляжу – антракт. А она в антракте ходит.” Герои встретились в антракте, но и не подумали обсудить события первого акта , поделиться впечатлениями, их просто нет у обоих. Григорий Иванович пытается обсудить работу водопровода, а дама рвётся в буфет. Она под стать своему спутнику, уничтожая пирожные, что непозволительно воспитанным людям, она “блещет золотым зубом”, вставляет иностранные словечки и разговаривает языком прислуги: “Нет,— говорит,— мы привыкшие. “Это выдаёт “серую ” мещанку, но водопроводчик восхищён своей “фрёй”.Финал эпизода ужасен, водопроводчик не стесняется в выражениях:”Ложи, к чёртовой матери!”,а дама «конфузится докушивать», и нагло переходит на “родной”, безграмотный язык:” Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег — не ездют с дамами.”
Зощенко очень ярко нарисовал образы духовно нищих людей, которые пытаются прыгнуть “из грязи в князи”, но водопроводчик честнее дамочки, он не пытается быть выше своего положения, выдавая себя за аристократа. Люди одного круга, но водопроводчик глуп и не видит, что дама совсем не аристократка, а дешёвая подражательница. Тема «маленького человека», затронутая в данных рассказах, является традиционной для русской литературы.
Она пронизана гуманизмом, призывом уважать каждого человека, который является маленькой, но обязательной частичкой в этой Вселенной. Традиционно главным признаком “маленького человека” является ее низкое и часто подчиненное социальное положение, это человек, на которого никто не обращает, которую никто не ценит, над которой каждый позволяет себе поиздеваться и осознающая свое незначительное место в жизни. Сам Зощенко представляет своего героя так: “по профессии своей он не может слесарь, не может механик, а может быть, и наборщик” [2, с. 120]. Многие герои есть крестьянами или выходцами из крестьян. Всех их объединяет то, что они настолько свыклись со своим низким положением в обществе, своей незначительностью и даже ничтожеством, что совсем потеряли чувство самоуважения. К этому привели долгие годы подчиненного существования персонажей произведений писателя и их предков в дореволюционные годы. Там следует искать истоки их раболепия перед должностными лицами, подобострастно предупредительности перед теми, от кого они зависят, неверия в бескорыстие ближнего т.п.. “Маленькому человеку” свойственно угодливо относиться к каждому, кто имеет хоть формальную власть, хотя власть, основанную на праве сильного.
Из рассказов М.М.Зощенко я определила основные черты «маленького человека».
Основные черты «маленького человека»:
Низкое социальное положение.
Бесправие и нужда.
Забитость, попранное человеческое достоинство.
От равнодушия людей, от пинков судьбы в “маленького человека”, как показал М. Зощенко, растет желание взять реванш, показать и доказать всем поголовно свою значимость. Получив даже незначительную власть, “маленький человек” проявляет себя неким микровладыкою (“Человеческое достоинство”, “История болезни”, “Баня”, “Плохая ветка”). Желание взять реванш за годы пребывания “никем”, что притаился в душе некоторых “маленьких людей”, заставить других почувствовать свою значимость не может не пугать.
Писатель показал опасную тенденцию превращения “маленького человека” в маленького тирана, который стремится отомстить всем за долгие годы пренебрежительного отношения к личности, а то и полного ее игнорирования. Такое толкование психологии “маленького человека” М.М. Зощенко продолжает традиции ее изображение такими писателями, как Ф.М. Достоевский, М.В. Гоголь, А.П. Чехов, которые кроме сочувственного описания бед “маленького человека” также раскрыли негативные потенции этого типа. Вслед за своими предшественниками писатель обращает внимание на жизненные установки своих героев, которые вызывают беспокойство. Свой потенциал герои М. Зощенко направляют не на то, чтобы сделать окружающий мир и себя, в первую очередь, лучше и чище. Они погружены в решении мелких бытовых проблем, которые воспринимаются ими как важнее мировые катаклизмы (сопоставление часов, пропал, и Октябрьской революции в рассказе “Жертва революции”).
«Можно ли в наше время говорить о «новом «маленьком человеке»?
Думаю такие люди будут всегда и в наше время они есть. Мне кажется, это люди чересчур скромные (скромность украшает маленькими порциями) и где-то даже зажатые, еще они добрые (а доброта замечается очень редко), но это им не мешает делать что-то очень важное для других и понимать, что все равно не оценят, а может и не вспомнят.
«Маленький человек» для нашей действительности – это не просто литературный тип, а «герой нашего времени»? Хотя, почему герой? Скорее уж – антигерой. Действительно, разве мало в нашей жизни ситуаций и положений, достойных пера Гоголя или Чехова?
Сама жизнь сегодня говорит об актуальности темы «маленького человека». В глубине души каждого из нас ивет этот образ – это наши страхи: боязнь выделиться из толпы, потерять работу, высказать свое мнение открыто, быть отверженным, выступить против произвола…
Наиболее плодотворным периодом в творчестве Михаила Михайловича Зощенко (1894-1958) стали 1920-е гг., когда идеологическая пропаганда безоговорочно противопоставляла жизнь, культуру, общество до и после революции. У «нового человека» должно в жизни все быть по-новому: новый быт, новая мораль, новые отношения, то есть только положительные качества. Но М. М. Зощенко, вопреки бытующим романтическим образам советского гражданина, показывает мироощущение «маленького человека», рисуя его средствами сатиры.
Уже в первой книге «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова» (1922) писатель нашел интонацию, позволившую преодолеть преграду между рассказчиком-писателем и слушателем-читателем.
Сатирик подчеркивал, что именно «маленькие люди», большинство населения страны, утратили прежние культурные ориентиры, но не обрели новых, поэтому готовы разрушать «плохое старое», не понимая, как строить «новое хорошее». В результате они отстаивают ничтожные интересы (невозможность снять пальто, потому что нет рубашки, в рассказе «Прелести культуры»; надкушенное дамой пирожное, за которое надо платить, в рассказе «Аристократка»; монтер в театре, считающий себя важнее тенора, в рассказе «Монтер»).
Собирательный образ «маленького человека» несёт в себе воспитательный потенциал. Через призму юмора Михаил Зощенко пытается донести до читателя, что не нужно бояться жизни. Писатель предупреждает, что внешние обстоятельства могут сломить человека, но нужно приложить все усилия, чтобы не опускаться до уровня Забежкина, Котофеева и Аполлона, которые видят смысл своей жизни только в материальных ценностях. Те, кто предпочел «золотого тельца» и сделал его смыслом всей жизни, развенчаны у Зощенко.
Таким образом, мы можем сказать о том, что Михаил Михайлович Зощенко был одним из писателей советского времени, который как нельзя точно изобразил нового героя, новый типаж общества. Над персонажами Зощенко хочется одновременно и посмеяться и пожалеть их. «Маленькие люди», которые населили нашу страну, были настоящим отражением эпохи, которую они создали сами.
Литература оказывается источником «гуманитарной энергии», поскольку является важным источником понимания человека. «Настало время, чтобы центр мироздания (человек) стал воздействовать на общество, то есть началась тенденция движения к центру в поисках истины о человеке, разновекторность сменилась тенденцией центробежной, чтобы гуманитарная энергия не концентрировалась. А «заработала» (теперь уже от человека к обществу, а не наоборот, как это было в предшествующей истории».
1. Ершов Л.Ф. Из истории советской сатиры. М. Зощенко и Сатирическая проза 20-30-х годов /Леонид Федорович Ершов. – Л.: Наука, 1973. – 155 с.
2. Зощенко М.М. Собрание сочинений в четырех томах /Михаил Михайлович Зощенко. – М.: РИПОЛ классик, 2005. – Том 1: Рассказы (Двадцатый годы). – 2005. – 560 с.
3. Ильф И. Двенадцать стульев. Золотой теленок: Романы /Илья Ильф, Евгений Петров. – М.: Экономика, 1986. – 632 с.
4. Рассадин С. За что тиран ненавидел Зощенко и Платонова /Станислав Рассадин //Новая газета. – № 82 (4 ноября 2002 г.) – С. 37.
5. Фрилендер Г.М. Достоевский /Г.М. Фрилендер //История Всемирной литературы: В 8 томах /АН СССР; Институт мировой литературы имени А.М. Горького. – М., 1983-1994. –
6. Шафранская Э.Ф. «Маленький человек» в контексте русской литературы 19 – начала 20 вв. /Элеонора Федоровна Шафранская //Русская словесность. – 2001. – № 7. – С. 23-27.
7. Эпштейн М. Маленький человек в футляре: Синдром Башмачкина – Беликова /Михаил Эпштейн //Вопросы литературы. – 2005. – № 6. – С. 7-15.
Загрузка...