Тема народа в сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина
Щедрин любил народ без слепого поклонения, без преклонения перед ним: он глубоко понимал сильные стороны народной массы, но, тем не менее, зорко видел и слабые стороны ее. И это двустороннее отношение к народу – любящее и критическое – проходит красной нитью через все творчество писателя.
В “Сказках” Салтыков-Щедрин воплотил свои многолетние наблюдения над жизнью закабаленного русского крестьянства, свои горькие раздумья над судьбами угнетенных масс, свои светлые надежды на силу народную.
Источникам раздумий писателя служил поразительный контраст между сильными и слабыми сторонами русского крестьянства. Проявляя беспримерный героизм в труде и способность превозмочь любые трудности жизни, оно, вместе с тем, безропотно, покорно терпело своих притеснителей, пассивно переносили гнет, питая наивную веру в пришествие добрых начальников.
С горькой иронией изобразил Салтыков-Щедрин рабскую покорность крестьянства в “Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил”. Громадный мужик, мастер на все руки, перед протестом которого, если бы он был на это способен, не устояли бы генералы, безропотно подчиняется тунеядцам. Дал им по десятку яблок, а себе взял “одно, кислое”. Сам же веревку свил, чтоб генералы держали его ночью на привязи. Да еще благодарен, что генералы “мужицким его трудом не гнушаются”. Трудно представить более рельефное изображение силы и слабости русского народа в эпоху самодержавия.
Накопившаяся боль, неугасимая ненависть, поиски выхода водили пером сатирика. Его сказки – размышления о путях исцеления от боли, и каждая написанная строка звала против тех, кто причиняет боль.
Сказка “Коняга” – вопль боли о родине. Коняга – символ крестьянина, народа, страны, униженных политических режимом и подавленных зверской эксплуатации. Труд – источник самоуважения и довольства. Так должно было быть, но так не было на деле. Тощие поля были ареной каждодневных мучений Коняги, “обыкновенного мужичьего живота, замученного, побитого, узкогрудого, с выпяченными ребрами и обожженными плечами, с разбитыми ногами”.
Для Коняги эти поля были местом каторги, длящейся из года в год без передышки. Не было конца работе Коняги – и ничего он не получал за работу, кроме усталости, боли, злосчастия. Коняга – символ силы народной и, в тоже время, символ забитости, несознательности, длившейся веками. Это громадина, не осознавшая своей мощи и причин своего страдальческого положения.
Высмеяв выговоры о мужике “пустоплясов”, Щедрин, может быть, единственный из писателей-современников отказался от всякой идеализации крестьянской жизни, труда крестьян. В сказке выражены не просто сочувствие и сострадание, но и глубокое понимание той трагической безысходности, которая таится в самом бессмертии мужика и Коняги. Мера страданий народа, определяемая духовным, нравственным потенциалом самого писателя, вырастает до вселенских масштабов, не подвластных времени. “Сколько веков он несет это иго – он не знает, сколько веков предстоит нести его впереди – не рассчитывает”. Народ – это “неумирающий, нерасчленимый и неистребимый”, но где выход из плена? Салтыков-Щедрин мучительно ищет выход, ответ, но эти поиски не дают утешительных результатов.
Писатель не знал, какие силы освободят Россию и русский народ, но что нужно было предпринять в качестве самой первой, элементарной меры, он знал. Прежде всего, необходимо было устранить самодержавие.
Коняга – это не только художественный символ всего подневольного русского крестьянства старой России, но и (объективное) выражение страдальческой любви писателя-гуманиста к порабощенному народу. Любовь Щедрина к народу – это любовь, опирающаяся на изначальный элемент жалости к угнетенной массе. Скорбная дума о положении народа, о его судьбе и счастье образуют основную тему душевных переживаний автора. Освобождение “человека, питающегося лебедой” было заветной целью всей его деятельности.
Конечно, симпатии Щедрина к народу – это не просто непосредственное чувство гуманного человека, безотчетно проникшегося состраданием к угнетенным. В симпатиях Салтыкова-Щедрина к народу решающую роль играет глубокое и всестороннее понимание классовых интересов крестьянства, понимание, возведенное до уровня демократического и социального идеала.
Образ народа представлен в той или иной мере почти во всех щедринских сказках (“Дикий помещик”, “Соседи”, “Кисель”, “Путем-дорогою” и др.) И в тех сказках, тема которых не касалась непосредственно мужика, последний является то в собирательном образе “малого и среднего люда, который из-за гроша целый день на дождю, да на слякоти” (“Пропала совесть”), то в эпизодической фигуре Иванушки, то Ивана Бедного, лишившегося коровы за неуплату податей (“Рождественская сказка”).
И даже картины природы запечатлели в себе глубокую скорбь о крестьянской России, задавленной грозной кабалой. На темном фоне ночи “траурные точки деревень”, “безмолвствующий поселок”, многострадальное воинство людей “серых, замученных жизнью и нищетою, людей с истерзанными сердцами и поникшими долу головами” (“Христова ночь”).
Если собрать и сгруппировать воедино многочисленные эпизоды и образы сказок, то мы получим многостороннюю, глубокую и полную драматизма картину жизни пореформенной крестьянской России. Здесь рассказывается о бесправном труде, о страданиях, о сокровенных думах народа, о его вековой покорности, о его тщетных попытках найти правду и защиту в правящих верхах (“Ворон-челобитчик”), о стихийных взрывах его классового негодования против угнетателей (“Медведь на воеводстве”, “Бедный волк”) и т. д.
Щедрин умел понять нужду и объяснить причину происхождения народных бедствий, призывал народ положить конец своему терпению и внушал ему веру в свои силы и оптимистические надежды на торжество справедливости.
Своеобразие сказок М. Е. Салтыкова-Щедрина (1)
Школьное сочинение
Сказка — малый эпический жанр, истоки которого коренятся в устном народном творчестве. В основе сказки лежат вымышленные, фантастические или авантюрные события, а финал чаще всего оптимистический: добро побеждает зло. Как и большинство других эпических жанров, сказка параллельно существует в фольклоре и в форме авторского литературного творчества.
Форму народной сказки использовали многие писатели. Их литературные сказки, написанные в стихах или прозе, воссоздавали мир народных представлений, народной поэзии, а иногда заключали в себе и сатирические элементы. Одним из ярчайших образцов жанра русской литературной сказки стал цикл фантастических миниатюр М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Призванием М.Е. Салтыкова-Щедрина была политическая сатира, основным оружием — бичующий смех, социальным идеалом — общество равноправных, свободных, счастливых людей. Для сатиры Салтыкова-Щедрина были обычны приемы художественного преувеличения (гипербола, гротеск), фантастики, иносказания, сближения обличаемых социальных явлений с явлениями животного мира. Эти приемы приводили сначала к появлению сказочных эпизодов внутри произведений, а затем и к первым самостоятельным сказкам как к жанру. Именно сказки стали итогом многолетних жизненных наблюдений и размышлений писателя. В них сплетается фантастическое и реальное, комическое и трагическое, в них широко используется гротеск и гипербола, проявляется удивительное искусство эзопова языка. Но в отличие от народных сказок, сказки Салтыкова-Щедрина всегда острополитичны, в них ставятся самые животрепещущие вопросы современной ему жизни.
Каждая из сказок Щедрина — законченное и совершенное произведение. Но целостное представление о замысле и идее возникает только после знакомства со всем сказочным циклом.
К жанру сказки Салтыков-Щедрин обратился еще в 60-е годы XIX века, создав три замечательных произведения: “Дикий помещик”, “Пропала совесть” и “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”. Большинство же сказок цикла, состоящего из тридцати двух произведений, было написано в 80-е годы. Все сказки объединяются в цикл общими идеями и темами. Основной смысл цикла — в развитии идеи непримиримости классовых интересов в эксплуататорском обществе, в стремлении поднять самосознание угнетенных, пробудить в них веру в собственные силы. Не случайно сборник сказок М. Е. Салтыкова-Щедрина издатели-подпольщики назвали “Сказками для детей изрядного возраста”, то есть для взрослых, вернее, для тех, кто не только размышляет о жизни, но в ком пробуждается осознание своего человеческого достоинства.
Почему писателем был избран именно этот жанр? Во-первых, для едкой обличительной сатиры хороша была аллегорическая форма, ведь иносказания — любимая сфера мастера эзопова языка. Во-вторых, любая сказка заключает в себе или откровенное назидание (как мораль в басне), или фокусирует народную мудрость, идеальные представления. В-третьих, язык сказок необыкновенно ярок и образен, что позволяет наиболее точно донести до читателя идею произведения.
По своему содержанию сказки Салтыкова-Щедрина больше всего похожи на бытовые или плутовские, но действующие лица в них (как в баснях или сказках о животных) — звери, птицы, рыбы. С волшебными сказками щедринские роднит использование традиционных зачинов, присказок: “жили да были” (“Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”), “в некотором царстве, в некотором государстве” (“Дикий помещик”, “Недреманное око”), “в старые годы, при царе Горохе” (“Дурак”) и другие; “ни в сказке сказать, ни пером описать”, “по щучьему велению, по моему хотению” и тому подобное; встречаются и троекратные повторы.
А дальше начинаются новаторские введения: в основе сатирической фантазии Щедрина лежат народные сказки о животных, и каждое животное наделено устойчивыми качествами характера: волк жаден и жесток, лиса коварна и хитра, заяц труслив, щука хищна и прожорлива, осел беспросветно туп, а медведь глуповат и неуклюж. Герои-животные вроде ведут себя, как им положено, но вдруг проскользнет что-то, присущее человеку, да еще принадлежащему к определенному сословию и живущему в то или иное историческое время (“премудрый пискарь”, например, просвещенный, умеренно-либеральный, в “карты не играет, вина не пьет, табаку не курит, за красными девушками не гоняется”).
Кроме всем известных по народным сказкам трусливого зайца, туповатого медведя, хищной щуки писатель придумывает новые обобщающие образы-аллегории: карась-идеалист, орел-меценат и другие. Язык сказок Салтыкова-Щедрина тоже не совсем сказочный: фольклорные обороты в нем смешиваются с канцеляризмами, книжная лексика сменяется просторечием (причем как в речи персонажей, так и в авторском повествовании). Это создает комические эффекты несоответствия, например, положения в обществе — умственному кругозору (Орел-меценат, если понимал что-то, произносил одно слово: “Имянно”).
Излюбленные художественные приемы Щедрина — ирония, гипербола и гротеск, которые усиливают горестные впечатления от столкновения с “чудесами” русской жизни. Так, например, генералы, откормленные мужиком (“Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”), сделались “веселые, рыхлые, сытые, белые”. Такое перечисление неоднородных определений как однородных звучит издевательски: только сытое тело может развеселить генералов. В “Диком помещике” почти те же эпитеты еще больше усиливают обличение паразитизма “русского дворянина” — “тело имел мягкое, белое и рассыпчатое”.
Сказки Салтыкова-Щедрина можно разделить на несколько основных тематических групп. Это сатира на правительственные верхи, эксплуататорские классы: “Дикий помещик”, “Медведь на воеводстве”, “Орел-меценат”, “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”. Обличение поведения и психологии обывательски настроенных интеллигентов: “Премудрый пискарь”, “Самоотверженный заяц”, “Карась-идеалист”, “Вяленая вобла”. Изображение трудолюбивых, талантливых, могучих и вместе с тем покорных своим угнетателям народных масс: “Коняга”, “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”, “Богатырь”. Пропаганда новой морали: “Дурак”, “Христова ночь”.
В сказке “Медведь на воеводстве” разворачивается беспощадная критика самодержавия в любых его формах — в лесу царствуют трое воевод-медведей, разных по характеру: злого сменяет ретивый, ретивого — добрый, но эти перемены никак не отражаются на общем состоянии лесной жизни.
Зло заключается не в частных злоупотреблениях отдельных воевод, а в звериной природе власти. В сказке “Орел-меценат” Щедрин показывает враждебность деспотической власти просвещению, а в “Богатыре” история российского самодержавия заключена в образе гниющего богатыря и завершена полным его распадом и поражением.
Обличению паразитической сущности господ посвящены сказки о диком помещике и двух генералах. Между ними много общего: и в том и в другом случае писатель оставляет господ наедине, освобожденными от кормильцев и слуг. Но перед “освобожденными” от мужика господами открывается один-единственный путь — полное одичание.
В сказке “Карась-идеалист” писатель развенчивает драматические заблуждения русской и западноевропейской интеллигенции, примыкающей к социалистическому движению. Карась-идеалист исповедует высокие социалистические идеалы и готов к самопожертвованию ради их осуществления, он верит в достижение социальной гармонии через нравственное перерождение, перевоспитание щук. Но дело совсем не в “злых” и “неразумных” щуках: сама природа хищников такова, что они проглатывают карасей непроизвольно—у них тоже “комплекция каверзная”.
С негодованием и болью пишет Салтыков-Щедрин о трудящихся, жизнь которых можно приравнять только к каторге (“Коняга”). “Работой исчерпывается весь смысл его существования, для нее он зачат и рожден, вне ее он не только никому не нужен, но как говорят расчетливые хозяева, представляет ущерб”. Писатель возмущен пассивностью народа, каким-то врожденным холопством: умный мастеровитый “мужичина” в “Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил” не только беспрекословно служит генералам, но и всячески унижается перед ними: им нарвал спелых яблок, а себе взял одно кислое; по требованию “хозяев” сплетает себе веревку и сам же себя привязывает, “чтоб не убег”. Это предел абсурдности холопского поведения, но в этом проявляется и главная особенность сказок Щедрина — сочетание смешного и трагического.
Тем не менее, вера Салтыкова-Щедрина в свой народ, в свою историю остается неизменной. Свою надежду на счастливое преображение жизни, на неизбежность справедливого возмездия писатель воплотил в сказке “Христова ночь”. Вначале мы видим тоскливый серый пейзаж. На всем лежит печать сиротливости, все сковано молчанием, задавлено какой-то грозной кабалой. Но раздается звон колоколов, и мир оживает. Совершается великое чудо: воскресает поруганный и распятый Христос. Воскресает, чтобы словами “Мир вам!” к народу, не утратившему веры в торжество правды, клеймить “мироедов”, но все же открывает им путь к спасению — суд их совести беспощадный, но справедливый. Только предателей не прощает Христос, обрекая их на вечное странствие. На наших глазах совершается страшный суд, но не в загробном мире, а на земле, где много оступившихся, забывших христианские идеалы. Это, конечно, всего лишь утопия, но писатель верил в нее, потому что без такой веры жить невозможно.
“Я люблю Россию до боли сердечной”, — писал Щедрин. И все его творчество, вся жизнь — яркое тому доказательство.
Сочинение: Салтыков-щедрин m. e. – Тема народа в сказках м. е. салтыкова-щедрина.
| Название: Салтыков-щедрин m. e. – Тема народа в сказках м. е. салтыкова-щедрина. Раздел: Остальные рефераты Тип: сочинение Добавлен 03:43:31 10 октября 2010 Похожие работы Просмотров: 10 Комментариев: 5 Оценило: 0 человек Средний балл: 0 Оценка: неизвестно Скачать |
Загрузка...