Преемственность в изображении крестьянского бунта в творчестве А.С. Пушкина (по повестям «Дубровский» и «Капитанская дочка»)
В 30-е годы в связи с резко усилившимися крестьянскими волнениями А. С. Пушкин в ряде своих произведений обращается к острой и волнующей теме — теме крестьянского протеста, крестьянского мятежа. Значительное место эта тема занимает в его прозе, особенно в повестях «Дубровский» и «Капитанская дочка».
Повесть «Дубровский» была написана в 1832— 1833 годах. Здесь с большой остротой ставится вопрос о взаимоотношениях крестьян и дворян. Время действия повести относится приблизительно к 10-м годам XIX века. Повесть замечательна тем, что в ней дана широкая картина помещичьего провинциального быта и нравов того времени.
В центре внимания повести — романтическая фигура «благородного разбойника» Владимира Дубровского. Остальные образы — крестьян-крепостных, помещиков-крепостников, продажных чиновников-подьячих — даны автором убедительно и реалистично. Особенно запоминается образ дикого и неистового крепостника-самодура Троекурова. «Старинный быт русского дворянства в лице Троекурова изображен с ужасающей верностью», — отмечал В. Г. Белинский.
Троекуров — богатый и властный помещик-крепостник, с презрением относящийся к окружающим его мелкопоместным дворянам. Своеволие и жестокость этого помещика не знают предела, крестьяне говорят о том, что собакам Троекурова живется лучше, чем крепостным. Естественно, что крепостные крестьяне враждебно настроены против своего помещика. Самодурство Троекурова известно далеко за пределами его владений. Не случайно поэтому крестьяне гордого старика Дубровского, узнав, что Кистеневка переходит во владение Троекурова, не соглашаются попасть под его власть и готовы бунтовать, если Дубровский-сын будет ими руководить.
Бунтарское настроение крестьян воплощается в образе кузнеца Архипа. Он, по существу, выступает не только против исправника. Архип расправляется с судом, прибывшим в Кистеневку для оформления власти Троекурова над имением Дубровского, по собственной воле и против желания Владимира Дубровского. На просьбу разжалобившейся Егоровны пожалеть погибающих в огне приказных он твердо отвечает: «Как не так». Однако по своей натуре Архип совсем не жесток. Наоборот, он испытывает жалость и сочувствие к каждому невинно страдающему существу. С тонкой художественностью Пушкин показал эту черту в эпизоде с кошкой: сейчас же, после расправы с приказными, Архип с опасностью для жизни выносит из огня беспомощную кошку. Образом кузнеца Архипа Пушкин утверждает мысль о том, что чаша терпения у народа может быть переполнена и тогда уже никакие силы не остановят его в борьбе против своих угнетателей.
Крепостной гнет, жестокость помещиков вынуждают народ бунтовать — таков идейный смысл образов крестьян.
Во главе крестьянского бунта — Дубровский-младший, своего рода отщепенец в помещичьей среде. Это тоже бунтарь, но бунтарь-дворянин, который не связан с бунтарским настроением крепостных крестьян. Дубровский не может быть настоящим вождем крестьян как их единомышленник.
Им руководят личные мотивы — отомстить Троекурову за обиду своего отца. Когда борьба с Троекуровым закончилась (не в пользу Дубровского) и Маша оказалась замужем за Верейским, Дубровский покидает своих «соучастников в разбое и грабеже», заявляя им: «Вы все мошенники». Крестьянству он так и остается чужим.
Тема крестьянского бунта получает продолжение в последнем большом прозаическом произведении А. С. Пушкина — исторической повести «Капитанская дочка». Здесь автор нарисовал яркую картину стихийного восстания крестьян. В этом произведении с особой силой проявилось стремление Пушкина быть верным «истине исторической». И писатель-поэт предстает перед нами как добросовестный, самостоятельный исследователь-историк, задумавший раскрыть ход народного движения на протяжении нескольких десятилетий.
В основу повести положены исторические события — пугачевское восстание 1774—1775 годов. В образах белогорских казаков, изувеченного баш-кирца, татарина, чуваша, крестьянина с уральских заводов, поволжских крестьян Пушкин создает представление о широком размахе крестьянского движения, его народном характере.
Народ, изображенный в «Капитанской дочке», не безликая масса. Крестьяне хорошо понимают антикрепостническую и антипомещичью направленность мятежа. Именно поэтому к Пугачеву шли обиженные и обездоленные со всех концов России. В результате мы видим на страницах повести не маленький отряд «разбойников» (как в «Дубровском»), а целую армию, в какой-то мере организованную, во главе со штабом и вооруженную даже пушками. Руководит такой армией талантливый, смелый человек, которому хорошо понятны страдания и надежды народные. Пушкин подчеркивает ум, сметливость, храбрость Пугачева, благодаря которым он увлекает за собой такую массу протестующих и длительное время добивается успехов в военных действиях против регулярной армии.
Однако это огромное войско под предводительством Пугачева так же, как и многие другие вспышки крестьянских волнений, обречено. Причина тому — слабость, стихийность движения, политическая незрелость руководителей и, наконец, вера в доброго и отзывчивого царя. Восставшие и самого Пугачева называли царем-батюшкой, который соответствовал их представлениям о народном царе.
Реалистическое изображение антикрепостнического движения было исторической заслугой великого Пушкина. Жизнь народная показывается им в ее национально-историческом своеобразии, в ее социальных противоречиях. В «Дубровском» и в «Капитанской дочке» он изображает борьбу классов, противоречия и столкновения крестьянства и дворянства. «Капитанская дочка» положила начало русскому историческому роману, и в этом еще одна величайшая заслуга А. С. Пушкина в развитии русской национальной литературы.
Крестьянский вопрос в прозе Пушкина
«Историей села Горюхина», «Дубровским», «Капитанской дочкой» Пушкин вслед за великим защитником крепостного крестьянства в XV в. А. П. Радищевым положил начало тому вниманию к крестьянскому вопросу, которое с 40-х годов прошлого века становится основным и ведущим в русской общественной мысли, в передовой русской литературе. Эти произведения Пушкина проникнуты сочувствием к страданиям закрепощенного парода, пониманием того, что причинами крестьянского недовольства являлись жестокость помещиков, притеснения крестьян, крепостнический гнет. Однако поэт не признал крестьянскую революцию как метод разрешения общественных противоречий русской жизни, назвав ее «бессмысленным и беспощадным бунтом», видя в ней лишь грозную разрушительную силу, лишенную творческого начала.
Пушкина пугали «насильственные потрясения, политические, страшные для человечества». Ему казалось, что противоречия между помещиками и крепостным крестьянством в России можно преодолеть мирным путем. Все это было проявлением слабых сторон мировоззрения поэта, его дворянских предрассудков. Еще Белинский писал о Пушкине: «Личность поэта везде является такой прекрасной, такой гуманной, но в то же время по преимуществу артистической. Везде видите вы в нем человека, душою и телом принадлежащего к основному принципу, составляющему сущность изображенного им класса; короче, везде видите русского помещика. Он нападает в этом классе на все, что противоречит гуманности, но принцип класса для него – вечная истина». В своей программе решения вопросов русской жизни той поры Пушкин не смог пойти дальше идей передового просвещенного дворянства.
После катастрофы 1825 г. поэт настойчиво искал путей прогрессивного развития России, пристально всматривался в будущее. Отвергая феодально-крепостнический строй, Пушкин видел, что ему на смену идет не менее отвратительный и бесчеловечный строй господства денежного мешка, прочно установившийся к тому времени в Западной Европе. Поэт глубоко взглянул на особенности нового, буржуазного строя. В статье «Джон Тендер» он с отвращением указывал на резкие противоречия буржуазной демократии в Северной Америке, тогда еще молодой капиталистической стране.
«С изумлением увидели демократию, – пишет Пушкин, в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую – подавленное неумолимым эгоизмом и страстью к довольству (сонной)… рабство негров посреди образованности и свободы…»
Власть золота, разрушающую человеческую личность, враждебность этой власти искусству Пушкин показал в образе итальянца-импровизатора в «Египетских ночах». Поэт понимал необходимость промышленного прогресса России, но его страшила судьба народа при капиталистическом строе. «Прочтите жалобы английских фабричных работников: волоса встанут дыбом от ужаса, – писал Пушкин в очерках «Путешествие из Москвы в Петербург». Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! какое холодное варварство с одной стороны, с другой – какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Смита или об иголках г-на Джаксона. И заметьте, что все это есть не злоупотребления, не преступления, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, что нет в мире несчастнее английского работника, но посмотрите, что делается там при изобретении новой машины, избавляющей вдруг от каторжной работы тысяч пять или шесть народу и лишающей их последнего средства к пропитанию…». Ужасы капиталистической эксплуатации казались поэту страшнее положения русского крестьянства, и он, страшась «демократической» власти капиталистов, нередко размышлял над возможностью смягчения противоречий между дворянством и крепостным крестьянством. Еще в «Путешествии Онегина» в сатирических стихах Пушкин метко передаст меркантильный дух ярмарки, сочетающийся с крепостническими нравами.
* Сюда жемчуг привез индеец,
* Поддельны вина европеец,
* Табун бракованных коней
* Пригнал заводчик из степей,
* Игрок привез свои колоды
* И горсть услужливых костей,
* Помещик – спелых дочерей,
* А дочки – прошлогодни моды.
* Всяк суетится, лжет за, двух
* И всюду меркантильный дух.
Пушкин мечтал о таком будущем России, при котором социальный прогресс соединялся бы с развитием просвещения народа, гуманных нравов, подлинной свободы и человечности. Невозможность решения этой проблемы в условиях того времени и явилась источником многих трагических переживаний поэта в конце его жизни.
Пушкин не видел, кто мог бы осуществить те «великие перемены» в жизни России, необходимость которых была для него очевидна. Все яснее становится ему тупой, реакционный характер политики Николая , в котором было «много от прапорщика».
Все более разносторонними и, так сказать, имущими становятся духовные интересы поэта. Следя за иностранной, преимущественно французской, журналистикой, он был в курсе умственного движения на Западе в различных областях: ему были знакомы многие труды по эстетике, философии, естествознанию.
В сочинениях Пушкина встречаются имена крупнейших представителей философской мысли того времени, начиная с Канта, он говорил о системах мыслителей в Германии. Он приветствовал общее направление европейской науки, стремившейся найти в общественной жизни закономерности, определить общий ход вещей. «Мы не принадлежим к числу подобострастных поклонников нашего века, – писал. Пушкин, – но должны признаться, что науки сделали шаг вперед. Умствования великих европейских мыслителей не были тщетны и для нас. Теория наук освободилась от эмпиризма, возымела вид более общий, оказала более стремления к единству»
Не было, кажется, ни одного мало-мальски заметного писателя на Западе, которого бы поэт пропустил. Гейне, Бальзак, Жорж Санд у него на столе раньше других русских читателей. Также внимательно следил он за русским литературным движением, за московской университетской молодежью, увлекавшейся немецкой идеалистической философией и французским утопическим социализмом.
Сочинение на тему Крестьянский вопрос в прозе Пушкина
В сочинениях Пушкина встречаются имена крупнейших представителей философской мысли того времени, начиная с Канта, он говорил о системах мыслителей в Германии. Он приветствовал общее направление европейской науки, стремившейся найти в общественной жизни закономерности, определить общий ход вещей. “Мы не принадлежим к числу подобострастных поклонников нашего века, – писал. Пушкин, – но должны признаться, что науки сделали шаг вперед. Умствования великих европейских мыслителей не были тщетны и для нас. Теория наук освободилась от эмпиризма, возымела вид более общий, оказала более стремления к единству” Пушкин мечтал о таком будущем России, при котором социальный прогресс соединялся бы с развитием просвещения народа, гуманных нравов, подлинной свободы и человечности. Невозможность решения этой проблемы в условиях того времени и явилась источником многих трагических переживаний поэта в конце его жизни.
Все более разносторонними и, так сказать, имущими становятся духовные интересы поэта. Следя за иностранной, преимущественно французской, журналистикой, он был в курсе умственного движения на Западе в различных областях: ему были знакомы многие труды по эстетике, философии, естествознанию. “Историей села Горюхина”, “Дубровским”, “Капитанской дочкой” Пушкин вслед за великим защитником крепостного крестьянства в XV в. А. П. Радищевым положил начало тому вниманию к крестьянскому вопросу, которое с 40-х годов прошлого века становится основным и ведущим в русской общественной мысли, в передовой русской литературе. Эти произведения Пушкина проникнуты сочувствием к страданиям закрепощенного парода, пониманием того, что причинами крестьянского недовольства являлись жестокость помещиков, притеснения крестьян, крепостнический гнет. Однако поэт не признал крестьянскую революцию как метод разрешения общественных противоречий русской жизни, назвав ее “бессмысленным и беспощадным бунтом”, видя в ней лишь грозную разрушительную силу, лишенную творческого начала. Табун бракованных коней После катастрофы 1825 г. поэт настойчиво искал путей прогрессивного развития России, пристально всматривался в будущее. Отвергая феодально-крепостнический строй, Пушкин видел, что ему на смену идет не менее отвратительный и бесчеловечный строй господства денежного мешка, прочно установившийся к тому времени в Западной Европе. Поэт глубоко взглянул на особенности нового, буржуазного строя.
В статье “Джон Тендер” он с отвращением указывал на резкие противоречия буржуазной демократии в Северной Америке, тогда еще молодой капиталистической стране. Власть золота, разрушающую человеческую личность, враждебность этой власти искусству Пушкин показал в образе итальянца-импровизатора в “Египетских ночах”. Поэт понимал необходимость промышленного прогресса России, но его страшила судьба народа при капиталистическом строе. “Прочтите жалобы английских фабричных работников: волоса встанут дыбом от ужаса, – писал Пушкин в очерках “Путешествие из Москвы в Петербург”. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! какое холодное варварство с одной стороны, с другой – какая страшная бедность!
Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Смита или об иголках г-на Джаксона. И заметьте, что все это есть не злоупотребления, не преступления, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, что нет в мире несчастнее английского работника, но посмотрите, что делается там при изобретении новой машины, избавляющей вдруг от каторжной работы тысяч пять или шесть народу и лишающей их последнего средства к пропитанию: “. Ужасы капиталистической эксплуатации казались поэту страшнее положения русского крестьянства, и он, страшась “демократической” власти капиталистов, нередко размышлял над возможностью смягчения противоречий между дворянством и крепостным крестьянством. Еще в “Путешествии Онегина” в сатирических стихах Пушкин метко передаст меркантильный дух ярмарки, сочетающийся с крепостническими нравами.
Пушкина пугали “насильственные потрясения, политические, страшные для человечества”. Ему казалось, что противоречия между помещиками и крепостным крестьянством в России можно преодолеть мирным путем. Все это было проявлением слабых сторон мировоззрения поэта, его дворянских предрассудков. Еще Белинский писал о Пушкине: “Личность поэта везде является такой прекрасной, такой гуманной, но в то же время по преимуществу артистической. Везде видите вы в нем человека, душою и телом принадлежащего к основному принципу, составляющему сущность изображенного им класса; короче, везде видите русского помещика.
Он нападает в этом классе на все, что противоречит гуманности, но принцип класса для него – вечная истина”. В своей программе решения вопросов русской жизни той поры Пушкин не смог пойти дальше идей передового просвещенного дворянства. Помещик – спелых дочерей,
Проза пушкина
Поздний Пушкин тяготеет к прозе: «Лета к суровой прозе клонят», — сказал он в «Евгении Онегине», который уже был завершен, когда в 1831 году вышла первая книга художественной прозы
Пушкина — «Повести Белкина». Уже здесь определилась позиция Пушкина-прозаика: писать точно, предельно лаконично, избегая ненужных украшений и стилистических фигур. «Слишком голой» назвал эту прозу Л.Н. Толстой, но Пушкин считал, что писать ее надо именно так: «просто, коротко, ясно».
В этой книге объединены пять повестей («Выстрел», «Метель» «Гробовщик», «Станционный смотритель», «Барышня-крестьянка»), в которых отчетливо выражены реалистические тенденции, более того: они носят демонстративно антиромантический характер. Место — российская провинция — и среда, в которой происходит их действие, мелкопоместный быт и нравы явно не подходят для романтических сюжетов. На этом контрасте создается шутливый, ироничный тон повестей, а сами они могут показаться пародией на надоевшие сентиментальные и романтические сюжеты. Но за шутливым тоном скрывается весьма серьезное содержание: провинциальный мир впервые предстает в русской литературе как воплощение подлинного национального бытия страны. Не удивительно, что среди веселых повестей с острым, занимательным сюжетом оказалась та повесть, которая открывает одну из важнейших тем русской литературы XIX века — тему «маленького человека». Это повесть «Станционный смотритель», в которой Пушкин рассказывает о печальной судьбе маленького чиновника, занимающего низшую ступень на социальной лестнице, Самсона Вырина. Все его счастье, вся жизнь заключалась в единственной дочери Дуне. Но ее увез в Петербург блестящий молодой гусар Минский. Пушкин уходит от традиционной сентиментальной развязки: Дуне удалось перешагнуть через непроходимую пропасть, которая отделяет мир «маленьких людей» от мира столичной знати. Но ей не хватило стойкости и душевных сил, чтобы, войдя в новый мир, сохранить родственные связи с отцом, оставшимся за его чертой. Богатая барыня, она возвращается тогда, когда ее отец уже умер и просит прощения на его могиле. Читатель испытывает подлинное сочувствие к трагической судьбе «маленького человека», чье счастье оказалось растоптанным, с чьей жизнью не посчитались, и неминуемо задумывается над тем, почему так случилось.
Жизнь российской провинции находится в центре внимания писателя и в неоконченном романе «Дубровский» (1832), где, наряду с романтической историей любви Маши Троекуровой и Владимира Дубровского, точно и реалистически достоверно представлена жизнь российской глубинки, в которой царит беззаконие и произвол богатых помещиков, вроде Троекурова, без всяких оснований отсудившего у Дубровских их родовое имение. В борьбе Дубровского за справедливость принимают участие и его крепостные крестьяне, ушедшие вместе с барином из поместья и под его началом организовавшие разбойничий отряд. Но это еще далеко не то широчайшее народное движение, которое станет предметом внимания Пушкина чуть позже, а лишь один из эпизодов, связанных с историей Дубровского.
Тема Петербурга, города призрачного, мистического, вновь становится центральной в повести «Пиковая дама» (1834), рисующей страшную власть денег над человеком и силу рока, тяготеющую над ним.
Особое значение в творческом наследии Пушкина занимает «Капитанская дочка» (1836) — последнее его прозаическое произведение, в котором историзм мышления Пушкина достигает подлинной глубины и зрелости. Критики расходятся в жанровом определении этого произведения: роман, историческая повесть. По форме это мемуары — записки старого Гринева, который вспоминает об истории, случившейся с ним в молодости и повлиявшей на всю дальнейшую жизнь. Его личная судьба — драматическая история любви Петра Гринева и Маши Мироновой — оказалась тесно связана с историческими событиями — восстанием Пугачева. Так «семейная хроника» переплелась с событиями исторического масштаба, что позволило Пушкину, сочетая художественный вымысел, занимательный сюжет и исторически достоверное изображение героев и событий, выразить свою позицию по важнейшим вопросам: проблемам национального характера и народного бунта, соотношения интересов личности и государства, исторических судеб всей страны и судьбы отдельного человека, долга и чести, нравственной чистоты и красоты человеческих отношений.
Проблема чести вынесена в «Капитанской дочке» на первый план: эпиграфом ко всему произведению стала пословица «Береги честь смолоду». По первоначальному замыслу предполагалось, что центральным героем станет дворянин, офицер, перешедший на сторону восставших. Но после работы в архивах, связанной с созданием исторического научного труда «История Пугачева», Пушкин пришел к выводу о несовместимости интересов дворянства и крестьянства. Перешедший на сторону Пугачева Швабрин в романе выглядит негодяем и предателем, а симпатии автора и читателей остаются на стороне Петра Гринева, сохранившего верность долгу и присяге, капитана Миронова и других простых русских офицеров и солдат, предпочитавших умереть, но не изменить долгу, сохранить свою честь. Другой вопрос, как автор относится к тем принципам, которые так беззаветно защищают эти герои? Как относятся к проблеме долга и чести те, кто оказался в противоположном лагере — прежде всего сам Пугачев?
Весьма любопытно с этой точки зрения выглядит следующий факт: образ, созданный в художественном произведении, мало похож на Пугачева из научного труда того же автора — Пушкина. В «Истории Пугачева» предводитель восставших невелик ростом, тщедушен, и самое важное — отнюдь не блещет ни честью, ни достоинством, ни чистотой нравственных устремлений. Здесь показаны потрясающие по своей жестокости казни и пытки, которыми руководил Пугачев.
В романе только один раз Пугачев представлен в таком качестве: в сцене взятия Белогорской крепости. Но даже здесь автор подчеркивает, что жесткость восставших была во многом уравновешена жестокостью правительственных войск — это реальный исторический факт, о котором хорошо знал Пушкин, но на который не акцентировали внимание историки той эпохи.
В «Капитанской дочке» Пугачев оказывается совсем иным. Это широкая, чисто русская натура, которой присуще чувство достоинства и чести, четкое различение правды и лжи, свое представление о справедливости. Помня о заячьем тулупчике, подаренном ему Гриневым в награду за помощь во время бурана, Пугачев милует его, избавляя от мучительной казни на виселице, отпускает, а потом помогает избавить Машу от притязаний Швабрина и делает возможным соединение влюбленных, став для них посаженым отцом. «Казнить так казнить, миловать так миловать», — вот девиз пушкинского Пугачева. Почему же автор так изменил образ человека, которого он узнал из архивных документов?
Крестьянская война, ставшая предметом пристального внимания писателя, шла почти полтора года — с 1773 по 1774, против восставших были брошены войска русской армии с ее крупнейшими военачальниками. Борьба была жесткой и кровопролитной. Создавая роман, Пушкин размышлял о том, как можно примирить враждующие силы в обществе, как сделать так, чтобы не возникал никогда этот страшный «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Писатель считал, что не важно, плохи или хороши участники «русского бунта», он ужасен сам по себе — и это исторический закон. Вот почему так необычно вплетается в канву исторического повествования история личной жизни — любви Маши и Гринева. И оказывается, что тот, кто был «злодеем для всех», для влюбленных стал благодетелем, «посаженым отцом», без участия которого их судьбы никогда не соединились бы. Но для этого перед нами должен был предстать не просто предводитель восстания, злодей или герой, а человек, умеющий слышать и понимать другого человека. Милосердие и человечность, столь неожиданного проявившиеся в «страшном злодее», оказываются сильнее беспощадных законов «русского бунта».
С другой стороны, должен быть герой с непредвзятым взглядом, который способен увидеть и донести до читателя такую необычную точку зрения на Пугачева. Им становится рассказчик — молодой Гринев. Недоросль, мечтающий о веселой жизни в Петербурге, пылкий влюбленный, а потом отважный защитник Белогорской крепости, считающий Пугачева «вором и злодеем», Гринев в конце концов меняет свое мнение об этом человеке. Расставаясь с «ужасным человеком, извергом, злодеем для всех», кроме него, он чувствует к Пугачеву не только благодарность, но и «сильное сочувствие», даже хочет «вырвать его из среды злодеев» и «спасти его голову». Этому не суждено было свершиться: последняя встреча Гринева с Пугачевым происходит во время казни предводителя «русского бунта».
Но такие качества, как терпимость, понимание и милосердие, нужны, по мнению Пушкина, не только отдельному человеку: они должны стать руководящими принципами жизни общества. Выявляя эту мысль, автор строит свой роман так, что перед нами проходит ряд параллельных эпизодов, рисующих то лагерь восставших, то представителей дворянского мира. Последним также присущи жестокость и нетерпимость. Гринев, по логике действующих там законов, признается предателем и должен быть осужден. Маша, приехавшая в Петербург просить о помиловании Гринева, говорит, что ищет «милости, а не справедливости». Это очень показательно: государыня не может помиловать Гринева, но просто женщина, встреченная Машей в саду и выслушавшая ее трогательный рассказ о злоключениях влюбленных, готова ее понять. И тогда, превратившись в Екатерину П, эта женщина объявляет о помиловании, и Маша с Гриневым наконец обретают счастье.
Все это похоже на сказку: сначала «злодей» Пугачев, превращаясь в «доброго волшебника», помогает влюбленным, а потом свою роль благодетельницы исполняет Екатерина, из строгой и беспощадной императрицы становясь «доброй феей». Но сказочный элемент не противоречит ни достоверности изображения, ни авторской объективности. Пушкин не снимает остроты стоящей проблемы: стихийное начало русской жизни оказывается очень сильно, оно присуще ее глубинным основам. Недаром Пугачев появляется из бурана, метели, символизирующей природную стихию мятежа. Во всей своей трагичности и поэтичности она передается в сцене исполнения песни «Не шуми, мати, зеленая дубравушка». Она же чувствуется в калмыцкой сказке об орле и вороне, которую Пугачев рассказывает Гриневу. Ответ Гринева: заниматься грабежом и разбоем — значит есть мертвечину. Но такая позиция не устроит человека, во что бы то ни стало стремящегося, как Пугачев, к вольной- волюшке. Вот почему в вещем сне Гринева Пугачев — это и его посаженый отец, и мужик с топором.
С другой стороны, только случайность позволила строгой, порой жестокой, императрице Екатерине П на миг показать свое иное лицо, превратившись в разговоре с Машей во внимательную к чужому горю, милосердную женщину. Эта случайность не отменяет неумолимости логики государственной целесообразности, никак не учитывающей интересы личности. Проблема, поставленная Пушкиным, осталась не разрешенной до конца. Но великий писатель- гуманист показал тот путь, который он считал единственно возможным для ее решения: законы государства — неважно какого, дворянского или крестьянского — должны стать такими, что главным среди них окажется закон человечности, закон милосердия. Это пушкинский завет потомкам, его «лелеющая душу гуманность», которая никогда не утратит своей актуальности для людей.
Оценка статьи:
Загрузка...
|
