Вильгельм Амадей Гофман по Франц Фюман: сочинение

Вильгельм Амадей Гофман по Франц Фюман

Гофман – один из крупнейших прозаиков немецкого романтизма – прожил большую и сложную жизнь в истории литературы. Высокую оценку его творчеству дали еще Г. Гейне, В. Белинский и А. Герцен. Его любили Ч. Диккенс и Э. По, Бальзак и Жорж Санд, Бодлер и Оскар Уайльд и многие другие писатели разных стран.
В литературе и литературоведении ГДР творчество Гофмана не сразу получило широкое признание и разностороннюю оценку. В связи с общей недооценкой романтизма в первые послевоенные десятилетия Гофмана (как, впрочем, и Гейне) нередко старались

Кот Мурр КОТ МУРР (нем. Kater Мurr) – центральный персонаж романа Э. Т.А. Гофмана “Житейские воззрения кота Мурра, с присовокуплением макулатурных листов из биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера” (1821). Образ ученого кота, способного.

Размышления о сказке Гофмана “Золотой горшок” Знаменитый писатель, музыкант и живописец Эрнест Теодор (Амадей) Вильгельм Гофман родился в 1776 году в Кенигсберге, где и воспитывался сначала под надзором своего дяди, и уже в детстве выказал замечательные.

Анализ произведения Гофмана “Крошка Цахес” Образ и характер Цахеса В центре произведении история отвратительного уродца, наделенного волшебным даром присваивать себе заслуги окружающих. Ничтожное существо благодаря трем золотым волоскам пользуется всеобщим почетом, вызывая восхищение, и даже.

Двоемирие в сказках Гофмана Герои Гофмана чаще всего люди искусства и по своей профессии – это музыканты или живописцы, певцы или актеры. Но словами “музыкант”, “артист”, “художник” Гофман определяет не профессию, а романтическую личность.

Цахес – герой сказки Э. Т. А. Гофмана “Крошка Цахес по прозвонию Циннобер” Сын бедной крестьянки фрау Лизы, нелепый уродец, до двух с половиной лет так и не научившийся говорить и хорошо ходить, Ц. пугал окружающих своей внешностью. Его паучьи ножки, голова, ушедшая.

Образ Бальтазара в сказке “Малыш Цахес на прозвище Цинобер” Образ Бальтазара в начале повести подается автором через портретное изображение “стройного юноши лет двадцати трех или четырех, из темных блестящих глаз которого убедительными словами проговаривает бодрый и ясный ум. Его.

Мир безобразного и прекрасного в сказке Гофмана “Крошка Цахес по прозванию Циннобер” Э. Гофман – выдающийся прозаик немецкого романтизма. Его остроумные, химерические по смыслу новеллы и сказки, удивительные перипетии в судьбах его героев, ошеломляющие переходы от реальности к фантастике отбивают волнение и.

Противостояние художника и филистера основной конфликт сказки “Крошка Цахес” По словам критика В. Белинского, романтизм – “это тайный грунт души и сердца, откуда поднимаются все неопределенные стремления к лучшему и возвышенному, стараясь находить себе удовлетворение в идеалах, которые создаются.

Сатирическое изображение жизни (“Крошка Цахес по прозвищу Циннобер”) Творчество Гофмана считают новаторской в романтической литературе Германии. Тем не менее, ярко прослеживается его рост от писателя-романтика к писателю-сатирику. Именно произведение “Крошка Цахес по прозвищу Циннобер” дал возможность Гофману занять.

Сюжет сказки Гофмана “Крошка Цахес по прозванию Циннобер” В маленьком государстве, где правил князь Деметрий, каждому жителю предоставлялась полная свобода в его начинании. А феи и маги выше всего ставят тепло и свободу, так что при Деметрий множество.

Повесть-сказка Гофман А. “Золотой горшок” Был праздник Вознесения, три часа по полудни. У Черных ворот в Дрездене студент Ансельм опрокидывает огромную корзину с яблоками, и слышит от торговки жуткие проклятья и угрозы: “Попадешь под стекло.

Откуда берутся цахесы (По сказке Гофмана “Крошка Цахес”) Самым ярким представителем немецкого романтизма является Эрнст Теодор Амадей Гофман. Перу этого писателя принадлежит много произведений, которые вошли в золотой фонд мировой литературы. Одним из интереснейших сатирических произведений Гофмана является.

Цахес – характеристика литературного героя ЦАХЕС (нем. Zaches) – герой сказки Э. Т.А. Гофмана “Крошка Цахес по прозванию Циннобер” (1819). Сын бедной крестьянки фрау Лизы, нелепый уродец, до двух с половиной лет так и не.

Бессмертные сказки Гофмана Архивариус Линдгорст – заурядный чиновник, ничем не примечательный бюргер – оказывается в то же время могущественным волшебником, повелителем царства Саламандр, а бедный студент-неудачник, рассеянный мечтатель Ансельм, у которого все валится.

Материальный мир сказочных персонажей сказки “Крошка Цахес” Гофман – знаковая фигура немецкого романтизма, которая сфокусировала все наиболее характерные его черты, образы и темы, центральные идеи. “Крошка Цахес” – сочинение эпохи немецкого романтизма. Фантастический, сказочный мир Гофмана заставляет.

Щелкунчик – характеристика литературного героя ЩЕЛКУНЧИК (нем. Nupknacker) – центральный персонаж сказки Э. Т.А. Гофмана “Щелкунчик и Мышиный Король” (1816). Щ. – забавная игрушка, которую подарил на Рождество маленькой девочке Мари ее крестный Дроссельмайер. Большая.

Красота и мистика в произведении Гофмана “Крошка Цахес по прозванию Циннобер” Немецкий писатель-романтик, перу которого принадлежит такой шедевр, как символико-романтическая сказка-новелла “Крошка Цахес по прозванию Циннобер” (1819). Основной конфликт произведения – противостояние писателя и филистера. Гофман переплетает реальную действительность и фантазию.

Безобразное и прекрасное в произведении Гофмана “Малыш Цахес” Каждая страница творчества большого немецкого романтика – это страстная борьба прекрасной души поэта с безобразным миром. Свою личную судьбу Гофман видел как часть общей судьбы “маленьких людей”, что стояли на.

Герои сказки Гофмана “Крошка Цахес” Архивариус Линдгорст – хранитель древних таинственных манускриптов, содержащих, по-видимому, мистические смыслы, кроме того он еще занимается таинственными химическими опытами и никого не пускает в эту лабораторию. Ансельм – переписчик рукописей.

Мистическое и прекрасное в Гофмана “Крошка Цахес по прозвищу Циннобер” Известный немецкий писатель – романтик, художник, музыкант Эрнст Теодор Амадей Гофман написал много рассказов и повестей, в которых фантастическое объединяется с реальностью настолько крепко, что сложно определить границу. Фантастическое в.

Сейчас вы читаете: Вильгельм Амадей Гофман по Франц Фюман

Вильгельм Амадей Гофман по Франц Фюман

Гофман – один из крупнейших прозаиков немецкого романтизма – прожил большую и сложную жизнь в истории литературы. Высокую оценку его творчеству дали еще Г. Гейне, В. Белинский и А. Герцен. Его любили Ч. Диккенс и Э. По, Бальзак и Жорж Санд, Бодлер и Оскар Уайльд и многие другие писатели разных стран.
В литературе и литературоведении ГДР творчество Гофмана не сразу получило широкое признание и разностороннюю оценку. В связи с общей недооценкой романтизма в первые послевоенные десятилетия Гофмана (как, впрочем, и Гейне) нередко старались вывести за пределы романтизма, приблизить к реализму, что, естественно, затрудняло понимание особенностей художественного метода Гофмана, в основе своей романтического, приводило к неверной интерпретации отдельных произведений и образов.
Для Франца Фюмана – одного из крупнейших писателей ГДР, лауреата многих литературных премий – обращение к творчеству Гофмана – часть широко задуманной программы по освоению и интерпретации культурного наследия, понимаемого писателем очень широко и диалектично. Ф. Фюман проделал большую работу по художественному освоению античной мифологии: “Деревянный конь. Сказание о падении Трои и о странствиях Одиссея” (1968), “Прометей – битва титанов” (1974), “Возлюбленный утренней зари” (1978, сборник рассказов на мифологические сюжеты). Теоретические проблемы художественного освоения мифов писатель обобщил в эссе “Мифологический элемент в литературе” (1975). Ф. Фюман написал также прозаические пересказы нижненемецкого эпоса “Рейнеке Лис” (1964) и древнегерманского героического эпоса “Песнь о нибелунгах” (1971). Вслед за серией статей о Гофмане (1976- 1979) Ф. Фюман написал интересную книгу автобиографических размышлений о творчестве Георга Тракля (1982).
Источники:
Встреча. Повести и эссе: Сборник./ Пер. с нем.; Составл. М. Рудницкого; Предисл. и коммент. А. Гугнина.- М.: Радуга, 1983.-624 с.
Аннотация: Современные прозаики ГДР – Анна Зегерс, Франц Фюман, Криста Вольф, Герхард Вольф, Гюнтер де Бройн, Петер Хакс, Эрик Нойч – в последние годы часто обращаются к эпохе “Бури и натиска” и романтизма. Сборник состоит из произведений этих авторов, рассказывающих о Гете, Гофмане, Клейсте, Фуке и других писателях.

Сочинение по литературе на тему: Вильгельм Амадей Гофман по Франц Фюман

Другие сочинения:

Эрнст Теодор Амадей Гофман Эрнст Теодор Амадей Гофман – гениальный немецкий деятель культуры эпохи романтизма. Прежде всего он, конечно, замечательный писатель, но также и композитор, автор первой немецкой романтической оперы “Ундина”, живописец, театральный критик, декоратор. Он родился в Кенигсберге, в семье адвоката. Получив юридическое Read More .

Писатели ГДР Анна Зегерс, Франц Фюман, Гюнтер де Бройн, Эрик Нойч, Герхард Вольф, Криста Вольф и Петер Хакс – художественный анализ Семь известных писателей ГДР – Анна Зегерс, Франц Фюман, Гюнтер де Бройн, Эрик Нойч, Герхард Вольф, Криста Вольф и Петер Хакс – повествуют в этой книге о великих предшественниках: Иоганне Вольфганге Гете, Георге Форстере, Фридрихе Гельдерлине, Генрихе фон Клейсте, Эрнсте Read More .

Эрнст Теодор Амадей Гофман (1772-1822) Эрнсту Теодору Амадею Гофману принадлежит особое место в истории немецкого романтизма. Писав свои произведения в пасмурные времена немецкой истории, Гофман отрицательно относился к филистерской Германии. Ему была ненавистна придворная атмосфера небольших немецких княжеств, душная атмосфера бюрократизма. В своих лучших произведениях Read More .

Гофман и Гоголь смех с привкусом горечи Г. Гоголь близкий к зарубежным романтикам, особенно к Э. Гофмана. Он продолжает и развивает тематику, принципы его поэтики. Проблемы, которых затрагивали оба писатели в своих произведениях, остаются актуальными: разногласия между духовными и материальными ценностями, независимость в жизненном выборе, сосуществование прекрасного Read More .

Франц Кафка Франц Кафка родился в Праге, в семье коммерсанта. Окончив юридический факультет Пражского университета, он не решился сделать литературу своей профессией и почти всю жизнь прослужил чиновником в одном из пражских страховых агентств. Однако острая потребность писать не покидала Кафку, и Read More .

Кафка Франц (1883-1924) Австрийский писатель, родившийся в Чехии в еврейской семье. Ощущал на себе влияние этих трех культур, но “везде был чужим”. Основной проблемой его произведений является отчуждение личности в огромном мире. Писатель изображает человека в безысходной ситуации, когда идти больше никуда и Read More .

Биография Вольфганг Амадей Моцарт Жизнь гениального австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта (1756 – 1791) удивительна и необычна. Его яркий, щедрый талант, постоянное творческое горение дали совершенно поразительные, единственные в своем роде результаты. Моцарт прожил всего 36 лет. Несмотря на непрерывную концертную деятельность, начавшуюся с Read More .

Вольфганг Амадей Моцарт Истинным чудом XVIII века стал Вольфганг Амадей Моцарт. Он родился 27 января 1756 года. Отец его, Леопольд Моцарт, был музыкантом, что, несомненно, помогло Вольфгангу сделать свой выбор в пользу музыки. Учиться музыке юный Моцарт начал в три года. К шести Read More .

Вильгельм Амадей Гофман по Франц Фюман: сочинение

Встреча. Повести и эссе

Александр Гугнин. Встреча через столетия

Семь известных писателей ГДР — Анна Зегерс, Франц Фюман, Гюнтер де Бройн, Эрик Нойч, Герхард Вольф, Криста Вольф и Петер Хакс — повествуют в этой книге о великих предшественниках: Иоганне Вольфганге Гёте, Георге Форстере, Фридрихе Гёльдерлине, Генрихе фон Клейсте, Эрнсте Теодоре Амадее Гофмане, а также о нескольких полузабытых авторах: Каролине фон Гюндероде, Беттине фон Арним, Фридрихе де ла Мотт Фуке. Их произведения помогают современному читателю погрузиться в далекую и сложную эпоху, отстоящую от нас почти на два столетия, встретиться с блестящей плеядой немецких художников и мыслителей, составивших гордость не только своей страны и своего времени, но и мировой художественной культуры.

Представленные здесь произведения — повести, рассказы и эссе о Гёте, Форстере, Гёльдерлине, Клейсте и Гофмане, чьи имена всемирно известны, вряд ли нуждаются в специальных пояснениях. Хотелось бы только, чтобы читатель понял замысел книги: разные по стилю и жанру произведения, собранные вместе, создают новое идейно-эстетическое единство. Настоящая книга дает читателю не только срез немецкой литературы и немецкой истории на одном из интереснейших и богатейших этапов ее развития, но и демонстрирует разнообразие творческих манер, широту эстетического поиска, сходство и различия интересов и замыслов современных литераторов ГДР. Что же заставляет таких остросовременных писателей, как Эрик Нойч, Криста Вольф, Франц Фюман, Гюнтер де Бройн, Анна Зегерс и многих других[1] углубиться в историю, еще раз осмыслить национальную литературную традицию? Ведь настоящий писатель не занимается историей из чисто архивного интереса, обращение к прошлому для него всегда продолжение раздумий о современности, о дне сегодняшнем.

Взглянем сначала на проблему самым наивным и в то же время самым естественным образом: заслуживает ли эпоха «Бури и натиска», веймарского классицизма и романтизма в Германии — одна из самых блестящих эпох в развитии мировой духовной культуры — того, чтобы литература ГДР берегла, осваивала и постоянно развивала это свое культурное наследие? Прежде всего, пожалуй, поражает удивительная плеяда блистательных имен, иногда причудливо сосуществующих почти одновременно в небольших географических пределах. В маленьком Веймаре, например, куда Виланд переехал в 1772 году, а Гёте в 1775 году, поселяются Шиллер и Гердер, в 1796 году сюда приезжает Жан-Поль. Совсем рядом находится Иена, где во второй половине 1790-х годов вокруг братьев Августа Вильгельма и Фридриха Шлегелей сформировался Иенский романтический кружок: Новалис, Вильгельм Ваккенродер, Людвиг Тик, близкие им философы Фихте и Шеллинг. На юго-западе Германии (в герцогстве Вюртембергском) в 1792 году встречаются и живут в одной комнате при Тюбингенском университете трое студентов: Гёльдерлин, Шеллинг и Гегель; они вместе высаживают символическое «дерево свободы» в честь Великой французской революции. После многолетних бесприютных скитаний по Германии и за ее пределами Гёльдерлин навсегда остается в Тюбингене, где в начале нового века уже формируется Тюбингенский романтический кружок: Людвиг Уланд, Юстинус Кернер, Густав Шваб, позднее здесь начинают творческий путь Вильгельм Гауф и Эдуард Мёрике. В 1802 году Ахим фон Арним и Клеменс Брентано совершают знаменитую поездку по Рейну, навеявшую замысел «Волшебного рога мальчика», и через несколько лет формируется Гейдельбергская группа романтиков, блистательно разработавшая национальную фольклористику: собрания народных песен, сказки братьев Гримм, издания немецких народных книг, издание и комментирование памятников средневековой народной культуры (таких, например, как «Песнь о нибелунгах» или скандинавские саги). Следует напомнить и о Генрихе фон Клейсте, Адельберте Шамиссо и Берлинском романтическом кружке; Йозефе Эйхендорфе, Вильгельме Мюллере, молодом Гейне — поистине эта великолепная литературная эпоха (нередко называемая условно «эпохой Гёте») не может не привлечь внимания. Она не может не заинтересовать и художников и читателей.

Однако вне исторического контекста нельзя по-настоящему понять ни творчество отдельного писателя, ни судьбу всего литературного направления. В последние десятилетия XVIII века Европу потрясли события всемирно-исторической важности: во Франции окончательно рухнул многовековой феодальный уклад, что не могло не отозваться громким эхом во всей Европе. Раскаты этого эха гремели и в XIX веке, который, по словам В. И. Ленина, «во всех концах мира только то и делал, что проводил, осуществлял то, что создали великие французские революционеры буржуазии…»[2] Многочисленные государи раздробленной Германии боялись революционной Франции и предавали ее анафеме. Лишь в отдельных областях левобережного Рейна, куда вступали французские войска (в курфюршестве Майнцком, например, где с 1788 года работал библиотекарем Георг Форстер), были созданы якобинские клубы и вербовались сторонники Французской республики среди лучших представителей интеллигенции и бюргерства.

Анализируя события, настроения и поведение людей в эту сложную историческую эпоху, нельзя забывать, что месяцы тогда порой значили больше, чем годы, а годы были богаче событиями, чем иные десятилетия. Насколько восторженно встретила передовая европейская интеллигенция падение Бастилии 14 июля 1789 года, настолько же смутило, испугало и оттолкнуло многих прогрессивных людей усиление республиканского и плебейского элементов в революции, и особенно якобинская диктатура 1793–1794 гг. Гёте, еще в 1785 году поклонник и почитатель Форстера, в 1792 году более чем сдержанно оценивает революционно-демократические настроения у своего бывшего единомышленника: «Большое возбуждение умов, распространение республиканских умонастроений. Я чувствовал себя неловко в этом обществе»[3]. Георг Форстер, один из немногих в Германии, сумел, не отказываясь от революционно-демократических идеалов, преодолеть характерный для немецкой классической литературы и философии разрыв между мыслью и делом, между прекраснодушной теорией и ежедневной жизненной практикой. Сам Форстер, с горечью узнав об осуждении его революционной деятельности большинством бывших единомышленников в Германии, писал: «…они не могли понять человека, который в подходящее время способен также действовать, и находили меня достойным отвращения за то, что я на деле осуществляю принципы, удостоившиеся их похвалы в моих сочинениях»[4].

Любопытный спор на эту тему происходит в повести Кристы Вольф между Клейстом и известным правоведом и историком Савиньи, будущим профессором и прусским министром. Клейст стремится преодолеть извечный разрыв мысли и действия, философии и общественной практики, особенно характерный для Германии, где на рубеже XVIII–XIX вв. прежде всего развивалась идеалистическая философия при почти полном отсутствии революционных общественных движений. Савиньи утверждает, что такой разрыв не только вполне естествен, он есть благо, ибо позволяет науке, философии развиваться свободно, без оглядки на жизнь — ведь никому и в голову не приходит, что идеальные философские модели могут иметь непосредственное касательство к жизни…

Эта проблема отрыва философской и эстетической мысли от жизни интересует не только Кристу Вольф, но и Эрика Нойча. Писатели рассматривают, как эта дилемма решалась Форстером, Клейстом, Гёте, Гёльдерлином и Жан-Полем. Форстер умер в революционном Париже 12 января 1794 года, оставив по себе память как «лицо великое, достигающее колоссальности в 1791, 1792, 1793 годах», как человек с «необыкновенным тактом понимания жизни и действительности»[5]. [1] Общественные позиции Гёте никогда не были революционными. Выступив в начале 1770-х гг. вместе с Гердером как идеолог «Бури и натиска» («Гёц фон Берлихинген», «Страдания юного Вертера», «Прометей»), молодой Гёте отразил антифеодальные настроения поднимающегося третьего сословия в Германии; при этом он не столько помышлял о непосредственных политических переменах, сколько имел в виду лишь «немецкую литературную революцию»[6], то есть смену литературно-эстетических канонов, вкусов, привычек и представлений, — иначе говоря, он полагал заменить феодально-просветительскую идеологию идеологией бюргерски-просветительской. Пройдя через «эстетическую фазу» «веймарского классицизма» («Герман и Доротея», «Годы учения Вильгельма Мейстера»), Гёте во второй части «Фауста» по-своему обобщил сложнейший исторический опыт эпохи, воздав поэтическую хвалу созидательному труду на благо общества и соединив в одно эстетическое целое утопию и антиутопию, веру в конечное торжество сил добра и реалистическое осознание исторической невозможности торжества этих сил в современных ему условиях.

Укажем лишь несколько произведений, опубликованных в русском переводе: Хермлин С. Скарданелли. В кн.: Концерт для четырех голосов. М., «Искусство», 1972 (радиопьеса о Ф. Гёльдерлине); Пленцдорф У. Новые страдания молодого В. В кн.: Обрести человека. Повести и рассказы писателей ГДР. М., «Прогресс», 1975; Бройн Г. де. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера. М., «Прогресс», 1978; Вольф К. Житейские воззрения кота в новом варианте. В кн: Вольф К. Избранное. М., «Художественная литература», 1979.

Лучшие книги Эрнста Теодора Амадея Гофмана

Одна из лучших рождественских сказок в мире – “Щелкунчик” – вершина творчества выдающегося немецкого писателя Э.Т.А.Гофмана.

Это издание прекрасной сказки с чудесными красочными иллюстрациями известной художницы М.Пузыренко не оставит равнодушным даже самого требовательного читателя.

Для младшего и среднего школьного возраста

Одна из лучших рождественских сказок в мире – “Щелкунчик” – вершина творчества выдающегося немецкого писателя Э.Т.А.Гофмана.

Это издание прекрасной сказки с чудесными красочными…

Великий немецкий писатель Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776-1822) нафантазировал целый парад уникальных и незабываемых образов, таких как Крошка Цахес, Щелкунчик и, конечно, кот Мурр, самый известный в литературе кот. От лица этого высокообразованного кота и ведется повествование.
Автор мастерски сочетает в романе романтику и едкую сатиру, серьезные размышления об искусстве и искрометный юмор.

Великий немецкий писатель Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776-1822) нафантазировал целый парад уникальных и незабываемых образов, таких как Крошка Цахес, Щелкунчик и, конечно, кот…

Великолепноиллюстрированное подарочное издание. Книга в твердом переплете с трехсторонним золотым обрезом и с ляссе.

“Крошка Цахес, по прозванию Циннобер” – одно из самых значительных сказочных созданий великого немецкого писателя Э.Т.А.Гофмана. В ней со свойственной автору иронией отражены реальные приметы его эпохи: уродство абсолютизма, тупое верноподданничество обывателей, торжествующее беззаконие и сервильная роль официальной науки. Заглавный герой сказки гротескно нелеп и смешон, уродлив и глуп. Тем не менее благодаря фее Розабельверде он наделен удивительным свойством: все хорошее и доброе, что творится в его присутствии, приписывается ему. Почти все склоняются перед ничтожеством, и лишь благодаря волшебнику Просперу Альпанусу юный Бальтазар одерживает над ним верх и рассеивает чары.

Великолепноиллюстрированное подарочное издание. Книга в твердом переплете с трехсторонним золотым обрезом и с ляссе.

“Крошка Цахес, по прозванию Циннобер” – одно из самых…

Творчество великого немецкого писателя Э. Т. А. Гофмана представлено в этой книге двумя сказочными повестями – “Золотой горшок” (1814) и “Крошка Цахес, по прозванию Циннобер” (1819), которые вошли в число признанных шедевров европейской романтической прозы и во многом определили авторскую литературную судьбу. На страницах этих произведений Гофман раскрывается и как оригинальный мифолог-мистик, певец “стихийных духов” и создатель “совмещенных реальностей”, под пером которого Дрезден XIX столетия может обернуться утопической Атлантидой; и как язвительный сатирик, зорко подмечающий социальные и нравственные изъяны своей эпохи; и как лукавый пародист-пересмешник, артистично и самозабвенно “играющий в литературу”; и как вдумчивый, наблюдательный исследователь жизни и искусства, приглашающий читателя к увлекательной беседе-импровизации и вдохновенному поиску истины. Публикация текстов повестей сопровождается подробными комментариями, подготовленными специально для настоящего издания.
Перевод с немецкого В. Соловьева, А. Морозова.

Творчество великого немецкого писателя Э. Т. А. Гофмана представлено в этой книге двумя сказочными повестями – “Золотой горшок” (1814) и “Крошка Цахес, по прозванию Циннобер”…

Эрнст Теодор Амадей Гофман – классик мировой литературы, знаменитый немецкий писатель, композитор, художник. В своем творчестве Гофман отдал дань романтизму и оккультизму, новелле ужасов и литературной сказке для взрослых, а также социальной сатире. Его произведения, причудливые и изящные, поистине завораживают и затягивают в свой удивительный, фантастический мир.
Одно из самых интересных и необычных произведений великого Гофмана. Шедевр готического романа. История “сына великого грешника” – молодого монаха-цистерцианца из удаленной германской обители, отправленного в Рим и ставшего свидетелем и участником череды таинственных и страшных событий, одновременно пугает, увлекает и вместе с тем очаровывает читателя изысканной манерой, в которой написана эта книга.

Эрнст Теодор Амадей Гофман – классик мировой литературы, знаменитый немецкий писатель, композитор, художник. В своем творчестве Гофман отдал дань романтизму и оккультизму, новелле…

Сказочный Песочный человек, которым мать пугает не желающего засыпать малыша Натанаэля, вдруг приходит к ним домой. Его называют человеческим именем, он удивительный мастер, но при виде его мальчик трепещет от ужаса. А уже став юношей, Натанаэль влюбляется в девушку, которая на самом деле оказывается искусно сделанной куклой, одним из создателей которой является тот самый Песочный человек!
Эта жуткая история о любви и смерти принадлежит перу Эрнста Теодора Амадея Гофмана, писателя, создававшего, по словам Стефана Цвейга, “неземной мир, сотканный из тумана и грез, и населенный фантастическими фигурами”.

Сказочный Песочный человек, которым мать пугает не желающего засыпать малыша Натанаэля, вдруг приходит к ним домой. Его называют человеческим именем, он удивительный мастер, но…

О чём эта книга?

Эта книга, конечно же, о Рождестве, о вере и самых чудесных событиях, которые происходят в человеческой жизни!

Жанр святочного рассказа удивителен в первую очередь тем, что при всей наивности, сказочности и необычайности, он во все времена был любим не только детьми, но и взрослыми. Быть может, потому, что все взрослые – немножко дети? Ведь это же радость, если взрослые люди не утратили детского восприятия мира и способности верить в чудо!

Зарубежные писатели трёх столетий – XIX, XX и XXI, от родоначальника жанра Чарльза Диккенса до нашего современника Пауло Коэльо – встретят вас рождественским приветствием на страницах этой книги!

Для кого эта книга?

Несмотря на то, что в рождественских рассказах неизменно присутствует христианская атрибутика, они будут интересны и тем, кто еще не познакомился с Богом. Сочетая в себе поучительность притчи и волшебность сказки, рождественские рассказы помогут родителям в воспитании детей, да и в самовоспитании тоже.

Почему мы решили издать эту книгу?

Рождественский, или святочный рассказ впервые появился в зарубежной литературе, то есть произведения зарубежных авторов – это, можно сказать, классика жанра. Именно поэтому мы решили издать эти рассказы отдельной книгой.

О чём эта книга?

Эта книга, конечно же, о Рождестве, о вере и самых чудесных событиях, которые происходят в человеческой жизни!

Жанр святочного рассказа удивителен в…

Творчество знаменитого немецкого писателя Э. Т. А. Гофмана представлено в этой книге двумя сказками – «Щелкунчик и мышиный король» (1816) и «Повелитель блох» (1822), которые обрели славу признанных шедевров европейской романтической литературы. На страницах гофмановских произведений причудливым образом сходятся различные сферы бытия и повествовательные планы, высшая, вневременная, сказочно-мифологическая реальность и обыденно-прозаическая современность, фантастические персонажи и герои, взятые из мира повседневной жизни. За их прихотливой чередой незримо, а порой и явно, присутствует Автор – оригинальный мифолог-мистик и певец «стихийных духов», бескомпромиссный сатирик, зорко подмечающий социальные и нравственные изъяны своей эпохи, лукавый пародист-пересмешник, артистично и самозабвенно «играющий в литературу» и создающий виртуозные «отражения» Искусства и Жизни.

Творчество знаменитого немецкого писателя Э. Т. А. Гофмана представлено в этой книге двумя сказками – «Щелкунчик и мышиный король» (1816) и «Повелитель блох» (1822), которые…

Роскошное, стильно оформленное подарочное издание. Изящный переплет книги выполнен с трехсторонним золотым обрезом. Издание снабжено шелковым ляссе. Эта уникальная книга – изысканный подарок, будет интересна всем любителям классики.

“В день Вознесения, часов около трех пополудни, через Черные ворота в Дрездене стремительно шел молодой человек и как раз попал в корзину с яблоками и пирожками, которыми торговала старая, безобразная женщина, – и попал столь удачно, что часть содержимого корзины была раздавлена, а все то, что благополучно избегло этой участи, разлетелось во все стороны, и уличные мальчишки радостно бросились на добычу, которую доставил им ловкий юноша! На крики старухи товарки ее оставили свои столы, за которыми торговали пирожками и водкой, окружили молодого человека и стали ругать его столь грубо и неистово, что он, онемев от досады и стыда, мог только вынуть свой маленький и не особенно полный кошелек, который старуха жадно схватила и быстро спрятала. Тогда расступился тесный кружок торговок; но когда молодой человек из него выскочил, старуха закричала ему вслед: “Убегай, чертов сын, чтоб тебя разнесло; попадешь под стекло, под стекло. “

Э.Т.А.Гофман “Золотой горшок”
Формат: 16,5 см x 27 см.

Роскошное, стильно оформленное подарочное издание. Изящный переплет книги выполнен с трехсторонним золотым обрезом. Издание снабжено шелковым ляссе. Эта уникальная книга -…

2. 039 Эрнст Теодор Вильгельм Амадей Гофман

2.039 Эрнст Теодор Вильгельм (Амадей) Гофман
(1776—1822)

«Не удивительно, что в наше мрачное, злосчастное время, когда человек едва перебивается со дня на день и еще должен этому радоваться, писательство так увлекло меня — мне кажется, будто передо мной открылось чудесное царство, которое рождается из моего внутреннего мира и, обретая плоть, отделяет меня от мира внешнего».

Это горькое признание великого мистика-сказочника Гофмана можно взять эпиграфом к данной книге. Не он первый, не он последний из писателей, кто одновременно жил в двух мирах, в одном влача жалкое существование, а в другом споря с богами за право обладания всем сущим.

Почему-то язык не поворачивается назвать писателя просто по имени, даже если речь идет о годах его младенчества. Эрнст Теодор Вильгельм (Амадей) Гофман родился в семье прусского королевского адвоката Кристофа Людвига Гофмана, 24 января 1776 г. в Кенигсберге (ныне Калининграде).

Когда мальчику шел третий год, родители, надо полагать, по причине пьянства одного и истеричности другой, развелись, оставив на всю жизнь в душе будущего писателя незаживающую рану сиротства.

Отец исчез навсегда, а мать, Иоганна Якоба Дёрффер, оставила мальчика бабушке, где его воспитанием занялся дядя Отто Вильгельм Дёрффер, «сухарь», в котором удивительным образом сочетались юрист и фантаст, прагматик и мистик. Не без его влияния Гофман, рано выказав замечательные способности к музыке (развитые соборным органистом Подбельским) и рисованию, выбрал себе, тем не менее, стезю юриспруденции. Эта расщепленность осталась в нем на всю жизнь: с полей правоведения он то и дело рвался в небеса искусства, взмывал и вновь падал на землю.

После окончания Кёнигсбергского университета Гофман семь лет служил в разных мелких должностях в судах Глогува, Берлина, Познани. Попытки писать музыку он не оставлял никогда, но до поры до времени ничего серьезного не получалось, пока Познань не родила в нем композитора. Комическая опера «Шутка, хитрость и месть» на текст Гёте имела успех, но театр вскоре сгорел вместе с единственным экземпляром партитуры оперы.

Гофман впал в депрессию, которую пытался заглушить уже привычным для него пьянством. Когда ему начали являться черти, стало ясно, что Гофман хронический алкоголик. Тем не менее, его даже в этом качестве не отвергла дворянка Мария Михалина Рорер-Трциньская, согласившись выйти за него замуж. Да и родителей прельстил возможный карьерный рост жениха.

Однажды на городском карнавале гостям раздали карикатуры на местных прусских аристократов. Автора легко вычислили — им оказался Гофман. На шутника в столицу был послан донос, и вскоре его, повысив чином, сослали в заштатный Плоцк, где он от нечего делать стал писать эссе и музыку. Первой публикацией в берлинской «Независимой газете» стало «Письмо монаха к своему столичному другу».

В 1804 г. Гофман был переведен в Варшаву в качестве государственного советника прусского верховного суда. Там он проявил себя больше по музыкальной части: его комические оперы не сходили со сцены Варшавского театра, где он выступал также и в качестве дирижера. Композитор заменил свое третье имя Вильгельм на имя Амадей — дань Моцарту. А как художник он расписал фресками концертный зал.

В 1806 г., после Аустерлица в Варшаву вошли победоносные французские войска. Юриста Гофмана (композитор французов не интересовал) обвинили в шпионаже и выкинули из дома вместе с семьей. Жена с маленькой дочкой отправилась к родителям, но по дороге карета опрокинулась, и девочка погибла. У Гофмана после этого стали часто повторяться приступы безумия.

Где-то с полгода Гофман перебивался в Берлине с голода на холод, пока не получил пост театрального капельмейстера в Бамберге. Он съездил в Познань, где буквально вырвал жену из рук ее родителей, разочарованных в зяте. В эти дни писатель создал свою первую новеллу «Кавалер Глюк», а также опубликовал несколько статей о музыке.

В 1813 г. Гофман устроился капельмейстером в дрезденскую частную труппу. Постоянно находясь на зыбкой грани трезвости и опьянения, фантазий и реальности, писатель перенес ее и в свои произведения, которые одно за другим стали выходить из-под его пера.

И чем больше он погружался в расщелину шизофрении, тем ярче становились его литературные создания. Впрочем, тогда и окружающий мир находился в еще большем безумии, чем он. Повесть «Золотой горшок» Гофман создавал под аккомпанемент взрывов пушечных ядер Наполеона и армии союзников.

Как только отгремели пушки, Гофман подготовил свой первый сборник из четырех книг «Фантазии в манере Калло». Виноторговец Кунц дал денег на первые две книги. Гофман стал популярен, но не настолько, чтобы жить на гонорары.

И вновь он окунулся в ненавистные судебные дела и желанное вино, приносящее забвение и бессонницу, ставшую у него хронической. Не спал он — годами. И потратил их не на стоны и проклятия, а на шедевры, которые обогатили мировую литературу больше, чем иная национальная. И хотя ужасы, созданные его воображением, часто приводили в страх его самого, они сегодня только радуют миллионы читателей.

Что еще не менее удивительно: после очередной бессонной ночи Гофман утром являлся на службу и усердно работал, не вызывая у начальства никаких нареканий.

Пребывая в нескончаемом аду «двоедумства», Гофман умудрился создать еще первую немецкую романтическую оперу «Ундина» (там композитор фигурировал под именем Иоганна Крейслера), после которой он бросил музыку и отдался целиком литературе. Вышли в свет роман «Эликсир сатаны», еще две части «Фантазий в манере Калло», волшебные сказки. Скоро исполнится 200 лет самой знаменитой волшебной сказке Гофмана — «Щелкунчик и Мышиный король».

Весной 1818 г. у писателя развилась болезнь спинного мозга. Творческие муки усугубились еще и муками телесными, но вырвать перо из рук писателя уже могла одна только смерть.

В 1819 г. Гофман написал повесть в духе волшебной сказки «Крошка Цахес по прозванию Циннобер», в которой прозрел нынешнее состояние общества, где кумирами становятся не творцы, а твари, покупающие или просто узурпирующие права на всякое творчество.

Был издан четырехтомный цикл рассказов «Серапионовы братья». Последней повестью-сказкой стал «Повелитель блох», где был карикатурно представлен полицай-директор Кампц. Прообразу не понравился образ и он привлек писателя за оскорбление своей личности к суду, но парализованный Гофман уже не мог встать с постели, чтобы явиться туда.

Свой неоконченный роман Гофман назвал «Житейские воззрения кота Мурра» — его кота, последнего, быть может, существа, с которым он находил общий язык.

Жизнь, которую вел Гофман, не могла длиться вечность, она не могла длиться даже одно десятилетие. Восемь лет каторжного литературного труда оборвали его жизнь. 24 июня 1822 г. Гофман умер, оставив жене одни долги.

Похоронили гения на Иерусалимском кладбище Берлина в районе Кройцберг. Под могильной плитой упокоились певец и дирижер, режиссер и декоратор, музыкальный критик и обозреватель, учитель музыки и продавец роялей, искусствовед и художник, юрист и композитор, чиновник и писатель.

Немецкая критика не особо благоволила к Гофману ни при его жизни, ни потом. Но вот в других странах Европы, в Северной Америке и особенно в России он стал любимейшим писателем.

На русский язык Гофмана переводили П. Морозов, С. Брильянт, З. Журавская, К. Бальмонт, В. Соловьев, С. Игнатов, В. Иванов, М. Петровский и др.

Встреча. Повести и эссе (98 стр.)

“О, если бы там, где сейчас господствует игра по вековым установленным правилам, воцарилась свобода, чтобы природе легче было менять по мере надобности свои законы… Я вот тоже себя обуздала и научилась повиноваться”.

Не следовало ли ожидать, что всё, что она, “повинуясь”, в себе подавляла, однажды со всей самоубийственной силой восстанет на нее самое? Что она сломается в борьбе за те “простые формы”, которые “как бы сами себя порождают в ощущении внутренней гармонии”? Ведь только они одни, говорит она, отличают “величайшего мастера в поэзии”. Она явно изнемогает под гнетом эстетики, ориентирующейся на “мастеров языка”, – ей-то нельзя даже и надеяться на соперничество с ними. (Вы слыхали, чтобы кто-нибудь говорил о “мастерицах языка”?) И вот, истины ради, она сознательно, хоть и с горьким чувством, отрекается от таких притязаний:

“Мне часто самой приходилось признавать бедность образов, в коих я воплощала свои поэтические настроения: ведь совсем подле, думалось мне подчас, лежат формы более царственные, наряды более роскошные, да и более значительный материал – вот он, под рукой; беда только в том, что не подсказан он первым душевным движением – вот и приходилось мне отстранять его, держаться лишь того, что было во мне истинно порывом; так и случилось, что я дерзнула напечатать эти стихи – они тем мне и дороги, тем и священны, что в них запечатлена истина, и в этом смысле все, даже самые маленькие, фрагменты для меня стихи”.

Это, конечно, подступы к совсем иной эстетике, осколки которой нам не грех бы собрать. Сходным образом будет говорить и Георг Бюхнер. Каролину Гюндероде сознание того, что она ни в любви, ни в искусстве не может остаться самой собой, привело к гибели. Она завидовала большей внутренней свободе Беттины.

“Часто я сама не знаю, с каким ветром мне плыть, и отдаюсь на волю им всем. Будь со мной терпелива, ты ведь знаешь меня, и подумай о том, что возражать мне приходится не какому-то отдельному голосу, а общему гласу, у которого, как у лернейской гидры, сто неистребимых голов”.

Этого образа достаточно. Общий глас, навязывавший ей чужую, не ее мерку, убил Гюндероде. Вы знаете строки, написанные ею на прощание: “Матерь моя, земля, кормилец мой, веющий воздух…” Они пришлись бы к месту и в этой книге, в диалоге с Беттиной: ведь его серьезный основной тон выступает еще явственней на фоне столь храбро используемых ими беспечно-игривых арабесок. Что было с Беттиной дальше, Вы знаете; знаете, как она неустанно продолжала предлагать новые, несмертельные способы житья на земле.

Какой прекрасный документ, как трогает душу этот голос из давно минувших времен…

Что и как говорит нам нынче общий глас – Вы тоже знаете.

Франц Фюман

Эрнст Теодор Вильгельм Амадей Гофман

“Каждый… волен нести ношу в меру своих сил, пусть только не полагает меру своих сил нормой того, что вообще можно потребовать от человеческого духа. Существуют, однако же, люди вполне добропорядочные, но от природы настолько тяжелодумы, что стремительный полет пылкой фантазии непременно соединен в их представлении с болезненным состоянием души, вот почему то об одном, то о другом поэте либо толкуют, что он, дескать, пишет не иначе, как вкусив хмельных напитков, либо относят фантастичность его произведений за счет нервного перенапряжения и связанной с этим горячки. А кому же не известно, что всякое так или этак воспламененное состояние души хоть и способно породить удачную, гениальную мысль, однако ж никогда не создаст целостного, завершенного произведения, каковое требует величайшей вдумчивости и осмотрительности”.

Эти слова, заключающие один из шедевров немецкой философской новеллистики, вполне приложимы к их автору, хотя наверняка столь же мало известны, как и произведение, из которого они взяты. Произведение это – “Серапионовы братья”, а 24 января 1976 года исполнилось двести лет со дня рождения его создателя. Он, правда, стяжал себе шумную славу “таинственного” и “жуткого” Гофмана, но не столь уж многие знают нынче, что он вошел в историю мировой литературы и был великим поэтом, а вдобавок превосходным композитором и весьма одаренным рисовальщиком, – тот самый Эрнст Теодор Амадей, что по метрике, собственно говоря, прозывался Эрнстом Теодором Вильгельмом Гофманом и по профессии, которую приобрел и которая долгое время обеспечивала ему пропитание, был юристом и дослужился до чина судебного советника – каммергерихтсрата.

Эта двойственность бытия не в последнюю очередь способствовала возникновению опереточного персонажа, в образе коего Гофман дожил до наших дней. Амадей и Вильгельм, художник и чиновник – волей-неволей продолжишь цепочку: фантазия и канцелярская пыль, дерзкий полет мечты и серая реальность, ну и прочие столь же избитые контрасты салонной эстетики. К примеру, кровь сердца и чернила либо демоны и параграфы – тоже звучит недурно; миф разрастается, тянется ввысь, заслоняя подлинного Гофмана, а его значение, кстати, заключено и в том, что он великолепно воссоздал целый ряд феноменов психики – раздвоение личности, противуобраз личности, двойничество, тень. Миф начал складываться еще при жизни Гофмана, и пищи для него, безусловно, хватало в избытке, взять хотя бы саму внешность Гофмана и его манеры; вполне заслужил писатель и упрек в том, что он поощрял и даже провоцировал всевозможные недоразумения и слухи. Двойственность жизни и деятельности тоже выглядела эксцентрично и противоречиво, но она никогда не была банальна в смысле “там – Пегас, тут – канцелярская кляча”. Гофман сам подчеркивал эту двойственность еще на заре своего творческого пути:

“По будням я юрист и разве только чуточку музыкант, днем в воскресенье рисую, а вечерами до поздней ночи я – весьма остроумный сочинитель”.

Так двадцатилетний Гофман писал другу своей юности Гиппелю, и можно привести здесь множество выдержек из его переписки, подтверждающих, что писатель тяготился своей принадлежностью к чиновному люду и тосковал по свободе художника, но нисколько не меньше существует и свидетельств обратных, ибо Гофман был свободным художником целых восемь лет, с 1806 по 1814, и самые суровые невзгоды и глубочайшие унижения, какими потчевала его жестокая судьба, относятся именно к этому периоду. Что греха таить, история немецкой литературы богата примерами, когда нелюбимая профессия угнетала художника и губила его, вспомним хотя бы Фридриха Гёльдерлина; однако же с Гофманом обстояло по-иному. К шаблонам вообще прибегать не след, а уж подлинные противоречия редко заключают в себе диаметральные противоположности, когда у одного полюса сосредоточено все положительное, а у другого – все отрицательное. “Дружище, как бы мне хотелось нынче выбраться из собственной шкуры, – пишет Гофман опять-таки по поводу своего двадцатилетия, всего через два дня после того, как изложил распорядок своих трудов, – …как бы хотелось пробиться сквозь строй перевертышей, сквозь толпы людей-автоматов, которые осаждают меня банальными пошлостями, – пробиться, хотя бы и силой”. Вот что мучило молодого Гофмана, мучило всю жизнь до самой смерти – убожество немецких будней, с которым он сталкивался и днем, когда был прилежным, учтивым, проницательным, здравомыслящим и неподкупным судьей, и ночью, когда был прилежным, учтивым, проницательным, здравомыслящим и неподкупным сочинителем; как Гофман-юрист, так и Гофман-художник – оба имели дело с одной и той же повседневностью, представавшей то в фантастическом, то в прозаическом одеянии.

И та же повседневность, со всеми ее противоречиями, жила в его собственной душе.