Допрос во дворце Ирода Великого (анализ эпизода романа М.А. БУлгакова Мастер и Маргарита): сочинение

Допрос во дворце Ирода Великого (анализ эпизода из романа М. Булгакова “Мастер и Маргарита”).

	Скачать сочинение
Тип: Анализ эпизода

Роман Мастера о Понтии Пилате имеет свой сюжет и свою композиционную структуру. Он появляется в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» как внутренняя история в четырёх главах. Глава вторая («Понтий Пилат») представляет собой завязку и развитие действия. Глава шестнадцатая («Казнь») – кульминация. Двадцать пятая глава («Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа») – дальнейшее развитие действия. И, наконец, глава двадцать шестая («Погребение») – это развязка.
Роман по объёму получился не очень большим, поэтому автор лаконично и чётко вырисовывает характеры персонажей.

Эпизод допроса Иешуа прокуратором Иудеи во дворце находится во второй главе и является завязкой действия. Уже здесь характеры основных действующих лиц – Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата – выписаны достаточно определённо.

В эпизоде главную роль играет позиция автора. Даже несмотря на то, что в описание действия рассказчик как бы не вмешивается, мы недвусмысленно понимаем значение авторского посыла. В этом выразилось мастерство Булгакова как художника слова.

Природа в этом эпизоде представлена не как отображение внутреннего мира героев, что характерно для традиции русской литературы. Здесь она выступает как союзник Иешуа и враг Пилата. Яркое солнце убивает и до того раздражённые глаза прокуратора, жарит его: «солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома». А Иешуа дневное светило оставляет в тени и прохладе.

Бесстрастны портреты действующих лиц. Рассказчик лишь подчёркивает страдальческое лицо прокуратора, передаёт его мысли: «Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть при произнесении слов. Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой». В тексте нет никаких заключений по поводу происходящего, нам предоставляется самим решать и делать выводы. Но выводы не могут быть двусмысленными: «…в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: «Повесить его». Разве может вызывать жалость такой человек?!

Здесь важно отметить, что если внутренний мир прокуратора раскрывается с помощью внутренних монологов и ремарок, то мысли Иешуа Га-Ноцри остаются для нас тайной. Но тайной ли? Не является ли такой способ обрисовки героя самой точной из характеристик? Вспомним, что прокуратор постоянно отводит глаза от обвиняемого. То слишком сильная головная боль мешает ему сосредоточить взгляд. То он смотрит на ласточку, влетевшую под коллонады дворца, то на солнце, всё выше и выше поднимающееся над горизонтом, то на воду в фонтане. Лишь когда Пилат пытается спасти Га-Ноцри, излечившего его от страшной головной боли, он прямо направляет взгляд: «Пилат протянул слово «не» несколько больше, чем это полагается на суде, и послал Иешуа в своём взгляде какую-то мысль, которую как бы хотел внушить арестанту».

А Иешуа не прячет глаз, потому что, когда бы прокуратор не посмотрел на него, Пилат непременно натыкался на глаза Га-Ноцри. Это противопоставление в поведении прокуратора и обвиняемого ясно даёт понять, что Иешуа говорит то, что думает, Пилат же постоянно находится в противоречии со своими мыслями. Этому, конечно, есть объективное оправдание – правила допроса требуют определённого поведения прокуратора. Но ни один закон человеческий не велит быть жестоким и глупым.

Вообще, суд над Иешуа представляет собой интересное зрелище. Лишь в начале допроса обвиняемым является Иешуа. После того, как он «исцелил» Пилата, подсудимым становится последний. Но суд Га-Ноцри не так суров и окончателен, как суд прокуратора. Иешуа даёт «рецепт» от головной боли, наставляет и отпускает Пилата, благославляя. «Беда в том,… что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей… Твоя жизнь скудна, игемон», – вот что говорит Иешуа прокуратору Иудеи, самому богатому после Великого Ирода человеку. Свою бедность духом Пилат продемонстрирует и позже, когда, испугавшись, что его может постигнуть участь Иешуа, он выносит смертный приговор.

А будущее подсудимого он видел, причём очень хорошо: «Так, померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо неё появилась другая. На этой голове сидел редкозубый золотой венец». Да, потом прокуратор изгнал видения, но этого должно было быть достаточно, чтобы понять, что истину нельзя подчинить никаким законам, никаким Иродам.

Немного позже сам Пилат вот что скажет о дворце, построенном по проекту царя: «Верите ли, это бредовое сооружение Ирода, – прокуратор махнул рукой вдоль колоннады, так, что стало ясно, что он говорит о дворце,- положительно сводит меня с ума. Я не могу ночевать в нём. Мир не знал более странной архитектуры». Эта фраза звучит как приговор всему правлению Ирода. Но всё равно, несмотря на весь свой ум, прокуратор боится перемен. Он предоставляет системе покарать Иешуа, а сам умывает руки. За это герою вынесли один из самых страшных приговоров – вечность, бессмертие и муки совести.

человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.

/ Сочинения / Булгаков М.А. / Мастер и Маргарита / Допрос во дворце Ирода Великого (анализ эпизода из романа М. Булгакова “Мастер и Маргарита”).

Смотрите также по произведению “Мастер и Маргарита”:

Допрос во дворце Ирода Великого (анализ эпизода из главы 2 ,части 1 ) по роману Булгакова «Мастер и Маргарита»

«Мастер и Маргарита» – это, как известно, роман в романе. Булгаков рассказывает на только про Москву 30-х годов, но и выставляет на общее обозрение работу мастера- роман о Понтии Пилате и Иешуа, в основу которого, безусловно, лег библейский сюжет.
Началом этого романа является глава 2-ая «Понтий Пилат». Булгакову важно показать один день римского прокуратора: его душевное состояние, мысли и чувства до и после встречи с Иешуа, быт игемона и нрав. Он, одним словом, исследует Пилата как человека, ставит перед ним проблему нравственного выбора. Поэтому не случайно то,что перед встречей с Иешуа мы видим Понтия Пилата таким, какой он есть: не всемогущим и величественным, а обычным человеком, у которого «ужасная болезнь гемикрания», который устал от жизни, она ему скучна. «О, боги, боги, за что вы наказываете меня?»- сетует римский прокуратор. До встречи с Иешуа этот человек бездумное существо, не имеющее никакой привязанности, кроме как к своей собаке. И ему нужен человек, с которым он мог бы говорить, не важно о чем, но на равных, кто смог бы избавить его от нестерпимой головной боли.
И такой человек, «подследственный из Галилеи», обвиняемый в разрушении храма, появляется, и судьба его зависит от Понтия Пилата. Но если богатого прокуратора мы видим в «белом плаще с кровавым подбоем, с шаркающей кавалерийской походкой», то совсем иным предстает взору арестант. Он «одет в старинный и разорванный голубой хитон», «голова его была прикрыта белой повязкой», «под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта- ссадина с запекшейся кровью». Итак, совершенно разный внешний вид и, как потом выяснится, внутренний мир тоже.
Начинается допрос Иешуа Га-Ноцри. «Прокуратор был как каменный», зол и жесток, всячески доказывал, что он имеет власть.
«В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно.» Иешуа , напротив, ведет себя естественно. Обращается к прокуратору как «к доброму человеку». Даже получив удары плетьми от Крысобоя, Га-Ноцри владеет собой.
Между Понтием Пилатом и бродягой из Галилеи происходит разговор, в котором сталкиваются две точки зрения на мир и человека, на истину и будущее. Это своеобразный философский поединок, где натуры героев раскрываются наиболее ярко.
Конечно, Понтию Пилату больше всего хочется сказать лишь два слова: «Повесить его». К счастью, он спрашивает у Иешуа: «Что такое истина?» Иешуа отвечает: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти…Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.» Именно с этих слов происходит резкий поворот событий, ведь игемон никак не ожидал, что бродяга может излечить его. Иешуа говорит с ним, как с другом, который нуждается в сострадании и помощи, он желает пройтись с ним по саду и не скрывает этого. Но самым главным, почему Пилат прислушался к бродяге- арестанту и даже разрешил снять с веревки с его рук, является то ,что Иешуа сумел проникнуть ему в душу и понять, отчего он такой. Га-Ноцри, не боясь властьимущего игемона, произносит: «Беда в том, что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон.» После этих слов Пилат уверовал, что перед ним мудрый человек, но, конечно, не желал показать этого ( «О да, ты на похож на слабоумного.»). И два интересных друг другу человека начинают спор. Пилат – безбожник, считает, что в его руках тысячи жизней, которыми он управляет. Все люди злые для него. Мнению Пилата противопоставлено мнение Иешуа, а точнее, его вера в Бога, вера в добрых людей и в царство истины и справедливости. Эта вера спасает его от страха и трусости. Пилат же, приняв решение приговорить к казни невинного человека, смалодушничал. Перед ним возник образ великого кесаря, и он испугался. У него было два пути: поступить по велению сердца или поддаться трусости. В этом состоял нравственный выбор Пилата. Но «трусость – самый страшный порок,» и этот порок овладел игемоном.
Эпизод допроса во дворце Ирода Великого, на мой взгляд, едва ли не самый главный в структуре романа. Здесь ставится серьезная проблема нравственного выбора, пронизывающая роман. Кроме того, философский поединок, присутствующий в эпизоде, очень важен для писателя. Поединок затрагивает тему борьбы добра и зла; он раскрывает натуру игемона и Иешуа, дает понять, что каждый представляет из себя. Наконец, эпизод развивает тему вечности.

«Допрос во дворце Ирода Великого (анализ эпизода из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»).»

Роман Мастера о Понтии Пилате имеет свой сюжет и свою композиционную структуру. Он появляется в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» как внутренняя история в четырёх главах. Глава вторая («Понтий Пилат») представляет собой завязку и развитие действия. Глава шестнадцатая («Казнь») — кульминация. Двадцать пятая глава («Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа») — дальнейшее развитие действия. И, наконец, глава двадцать шестая («Погребение») — это развязка.

Роман по объёму получился не очень большим, поэтому автор лаконично и чётко вырисовывает характеры персонажей.

Эпизод допроса Иешуа прокуратором Иудеи во дворце находится во второй главе и является завязкой действия. Уже здесь характеры основных действующих лиц — Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата — выписаны достаточно определённо.

В эпизоде главную роль играет позиция автора. Даже несмотря на то, что в описание действия рассказчик как бы не вмешивается, мы недвусмысленно понимаем значение авторского посыла. В этом выразилось мастерство Булгакова как художника слова.

Природа в этом эпизоде представлена не как отображение внутреннего мира героев, что характерно для традиции русской литературы. Здесь она выступает как союзник Иешуа и враг Пилата. Яркое солнце убивает и до того раздражённые глаза прокуратора, жарит его: «солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома». А Иешуа дневное светило оставляет в тени и прохладе.

Бесстрастны портреты действующих лиц. Рассказчик лишь подчёркивает страдальческое лицо прокуратора, передаёт его мысли: «Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть при произнесении слов. Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой». В тексте нет никаких заключений по поводу происходящего, нам предоставляется самим решать и делать выводы. Но выводы не могут быть двусмысленными: «…в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: «Повесить его». Разве может вызывать жалость такой человек?!

Здесь важно отметить, что если внутренний мир прокуратора раскрывается с помощью внутренних монологов и ремарок, то мысли Иешуа Га-Ноцри остаются для нас тайной. Но тайной ли? Не является ли такой способ обрисовки героя самой точной из характеристик? Вспомним, что прокуратор постоянно отводит глаза от обвиняемого. То слишком сильная головная боль мешает ему сосредоточить взгляд. То он смотрит на ласточку, влетевшую под коллонады дворца, то на солнце, всё выше и выше поднимающееся над горизонтом, то на воду в фонтане. Лишь когда Пилат пытается спасти Га-Ноцри, излечившего его от страшной головной боли, он прямо направляет взгляд: «Пилат протянул слово «не» несколько больше, чем это полагается на суде, и послал Иешуа в своём взгляде какую-то мысль, которую как бы хотел внушить арестанту».

А Иешуа не прячет глаз, потому что, когда бы прокуратор не посмотрел на него, Пилат непременно натыкался на глаза Га-Ноцри. Это противопоставление в поведении прокуратора и обвиняемого ясно даёт понять, что Иешуа говорит то, что думает, Пилат же постоянно находится в противоречии со своими мыслями. Этому, конечно, есть объективное оправдание — правила допроса требуют определённого поведения прокуратора. Но ни один закон человеческий не велит быть жестоким и глупым.

Вообще, суд над Иешуа представляет собой интересное зрелище. Лишь в начале допроса обвиняемым является Иешуа. После того, как он «исцелил» Пилата, подсудимым становится последний. Но суд Га-Ноцри не так суров и окончателен, как суд прокуратора. Иешуа даёт «рецепт» от головной боли, наставляет и отпускает Пилата, благославляя. «Беда в том,… что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей… Твоя жизнь скудна, игемон», — вот что говорит Иешуа прокуратору Иудеи, самому богатому после Великого Ирода человеку. Свою бедность духом Пилат продемонстрирует и позже, когда, испугавшись, что его может постигнуть участь Иешуа, он выносит смертный приговор.

А будущее подсудимого он видел, причём очень хорошо: «Так, померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо неё появилась другая. На этой голове сидел редкозубый золотой венец». Да, потом прокуратор изгнал видения, но этого должно было быть достаточно, чтобы понять, что истину нельзя подчинить никаким законам, никаким Иродам.

Немного позже сам Пилат вот что скажет о дворце, построенном по проекту царя: «Верите ли, это бредовое сооружение Ирода, — прокуратор махнул рукой вдоль колоннады, так, что стало ясно, что он говорит о дворце, — положительно сводит меня с ума. Я не могу ночевать в нём. Мир не знал более странной архитектуры». Эта фраза звучит как приговор всему правлению Ирода. Но всё равно, несмотря на весь свой ум, прокуратор боится перемен. Он предоставляет системе покарать Иешуа, а сам умывает руки. За это герою вынесли один из самых страшных приговоров — вечность, бессмертие и муки совести.

Сочинение: Допрос во дворце Ирода Великого анализ эпизода из главы 2 ,части 1 по роману Булгакова Мастер и

Допрос во дворце Ирода Великого (анализ эпизода из главы 2 ,части 1 ) по роману Булгакова «Мастер и Маргарита»

Автор: Булгаков М.А.

«Мастер и Маргарита» – это, как известно, роман в романе. Булгаков рассказывает на только про Москву 30-х годов, но и выставляет на общее обозрение работу мастера- роман о Понтии Пилате и Иешуа, в основу которого, безусловно, лег библейский сюжет.

Началом этого романа является глава 2-ая «Понтий Пилат». Булгакову важно показать один день римского прокуратора: его душевное состояние, мысли и чувства до и после встречи с Иешуа, быт игемона и нрав. Он, одним словом, исследует Пилата как человека, ставит перед ним проблему нравственного выбора. Поэтому не случайно то,что перед встречей с Иешуа мы видим Понтия Пилата таким, какой он есть: не всемогущим и величественным, а обычным человеком, у которого «ужасная болезнь гемикрания», который устал от жизни, она ему скучна. «О, боги, боги, за что вы наказываете меня?»- сетует римский прокуратор. До встречи с Иешуа этот человек бездумное существо, не имеющее никакой привязанности, кроме как к своей собаке. И ему нужен человек, с которым он мог бы говорить, не важно о чем, но на равных, кто смог бы избавить его от нестерпимой головной боли.

И такой человек, «подследственный из Галилеи», обвиняемый в разрушении храма, появляется, и судьба его зависит от Понтия Пилата. Но если богатого прокуратора мы видим в «белом плаще с кровавым подбоем, с шаркающей кавалерийской походкой», то совсем иным предстает взору арестант. Он «одет в старинный и разорванный голубой хитон», «голова его была прикрыта белой повязкой», «под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта- ссадина с запекшейся кровью». Итак, совершенно разный внешний вид и, как потом выяснится, внутренний мир тоже.

Начинается допрос Иешуа Га-Ноцри. «Прокуратор был как каменный», зол и жесток, всячески доказывал, что он имеет власть.

«В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно.» Иешуа , напротив, ведет себя естественно. Обращается к прокуратору как «к доброму человеку». Даже получив удары плетьми от Крысобоя, Га-Ноцри владеет собой.

Между Понтием Пилатом и бродягой из Галилеи происходит разговор, в котором сталкиваются две точки зрения на мир и человека, на истину и будущее. Это своеобразный философский поединок, где натуры героев раскрываются наиболее ярко.

Конечно, Понтию Пилату больше всего хочется сказать лишь два слова: «Повесить его». К счастью, он спрашивает у Иешуа: «Что такое истина?» Иешуа отвечает: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти…Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.» Именно с этих слов происходит резкий поворот событий, ведь игемон никак не ожидал, что бродяга может излечить его. Иешуа говорит с ним, как с другом, который нуждается в сострадании и помощи, он желает пройтись с ним по саду и не скрывает этого. Но самым главным, почему Пилат прислушался к бродяге- арестанту и даже разрешил снять с веревки с его рук, является то ,что Иешуа сумел проникнуть ему в душу и понять, отчего он такой. Га-Ноцри, не боясь властьимущего игемона, произносит: «Беда в том, что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон.» После этих слов Пилат уверовал, что перед ним мудрый человек, но, конечно, не желал показать этого ( «О да, ты на похож на слабоумного.»). И два интересных друг другу человека начинают спор. Пилат – безбожник, считает, что в его руках тысячи жизней, которыми он управляет. Все люди злые для него. Мнению Пилата противопоставлено мнение Иешуа, а точнее, его вера в Бога, вера в добрых людей и в царство истины и справедливости. Эта вера спасает его от страха и трусости. Пилат же, приняв решение приговорить к казни невинного человека, смалодушничал. Перед ним возник образ великого кесаря, и он испугался. У него было два пути: поступить по велению сердца или поддаться трусости. В этом состоял нравственный выбор Пилата. Но «трусость – самый страшный порок,» и этот порок овладел игемоном.

Эпизод допроса во дворце Ирода Великого, на мой взгляд, едва ли не самый главный в структуре романа. Здесь ставится серьезная проблема нравственного выбора, пронизывающая роман. Кроме того, философский поединок, присутствующий в эпизоде, очень важен для писателя. Поединок затрагивает тему борьбы добра и зла; он раскрывает натуру игемона и Иешуа, дает понять, что каждый представляет из себя. Наконец, эпизод развивает тему вечности.

Допрос во дворце Ирода Великого (анализ главы. 2, части I романа М”А. Булгакова “Мастер и Маргарита”)

Эпизод “Допрос во дворце Ирода Великого” является стержнем второй главы “Понтий Пилат” романа М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”. Эта глава логично разбивает первую и третью главы, в которых предстают разные описания современности: через рационалистическое представление мира (Берлиоз, Бездомный) и взгляд на мир как совокупность сложных, в том числе сверхъестественных и непредсказуемых явлений, и углубляет философскую идею, связывающую их, помогает читателю сформулировать проблему всего романа. В частности, сцена допроса

прокуратором Иудеи Понтием Иилатом странствующего из города в город философа Иешуа Га-Ноцри позволяет задуматься, каков мир, в котором мы живем, какова позиция и роль человека в этом мире.
Появляется Понтий’ Пилат в белом плаще с кровавым подбоем, Белый – символ чистоты, света, истины; кровавый – кровь, жестокость, сомнения, жизнь в противоречиях. Прокуратор ненавидел Запах розового масла (позже узнаем, что розы – любимые цветы Мастера и Маргариты). Эти детали настораживают, а еще узнаем о “непобедимой, ужасной болезни гемикрании”. Итак, Понтий Пилат – вершитель человеческих судеб, средоточие власти,

ему утверждать смертный приговор Синедриона, но уже понятно, что этому человеку сделать такой шаг будет нелегко. И вот перед ним преступник, руки его связаны, под левым глазом большой синяк, в углу рта – ссадина с запекшейся кровью. Но взгляд его полон не страха, а тревожного любопытства, он не подавлен, уверен в своей невиновности. Он свободный человек. Возможно,’ прокуратор, объявляя первое обвинение, заключающееся в том, что Иешуа обратился к народу с призывом разрушить храм, чувствует силу представшего Перед ним арестанта. Оттого он суров, сидит как каменный, губа чуть шевелятся при произнесении слов, а голова пылает “адской болью”. Человек в нем борется с властителем, сердце с холодным расчетом. Завязка беседы – слова арестованного, обращенные к игемону: “Добрый человек…” Эти слова повергли Понтия Пилата, он не понимает, как его, “свирепое чудовище”, можно так называть. Он разгневан. Власть берет верх, но сию минуту продолжить беседу не в силах, просит Крысобоя вывести Иешуа и объяснить, как с ним надо разговаривать, но при этом не калечить. И все-таки слова “добрый человек” звучат победно. Крысобой несильно ударил арестованного, но тот мгновенно рухнул наземь.
От боли? От боли тоже, но больше от унижения, потому он и просит не бить его. В дальнейшей беседе называет Пилата игемон, чтобы это унижение больше не повторилось. В остальном философ непреклонен. Не желает сознаваться в том, чего не совершал. Пилату “проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: “Повесить его”. Но беседа продолжается, мы узнаем суть преступления Иешуа.
“Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины”. Речь идет не о создании новой веры – вера слепа. От веры к истине, сути человеческого бытия – это и есть история человечества. Для великого прокуратора это бред сумасшедшего. Человеку не дано знать ни истину, ни даже,, что такое истина. Но ум не слушает Понтия Пилата. Он не может не задать вопрос, хотя тон его ироничен. Тем неожиданнее ответ: “Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти”. Он поражает тем, что абстрактное понятие “истина” становится живым, вещественным, вот оно – в изнуряющей тебя боли. Истина оказалась человеческим понятием, она исходит от человека и замыкается на нем. Но Пилат не способен сразу отрешиться от привычного строя мысли. Он не может поверить, что от боли его спасло человеческое участие. Сострадание избавило от страдания.
И тогда он возвращается к тому, что поначалу вызывало раздражение: “А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова “добрые люди”? Ты всех, что ли, так называешь?” – “Всех, – ответил арестант, – злых людей нет на свете”. Скорее всего, этим утверждением М. А. Булгаков вместе со своим героем хочет сказать, что зло – это порождение несвободы, оно делает человека несчастным. Марк Крысобой “стал жесток и черств”, потому что “добрые люди бросались на него, как собаки на медведя”. Прокуратор Иудеи не Соглашается с арестованным, но и не противоречит ему. А в “легкой” голове сложилась уже формула: “игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа, по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел”. Не утвердил бы он смертный приговор, признав Иешуа душевнобольным, если бы подсудимый сам себе его не подписал. Ведь ему предъявлено второе обвинение, более серьезное, так как оно касалось римского императора. Га-Ноцри нарушил “Закон об оскорблении величества”.
Обвиняемый признается, что при Иуде из Кириафа высказывал свой взгляд на государственную власть. Примечательна сцена, в которой Пилат дает возможность выпутаться, спастись, избежать казни, если он опровергнет свои слова, сказанные о кесаре. Сердце ему подсказывает, что в истине, проповедуемой этим человеком, спасение его души. “Погиб!”, потом: “Погибли. ” “Слушай, Га-Ноцри, – заговорил прок)фатор, глядя на Иешуа как-то странно: лицо прокуратора было грозно, но глаза тревожны, – ты когда-либо говорил что-нибудь о великом кесаре? Отвечай! Говорил. Или… не… говорил? – Пилат протянул слово “не” несколько больше, чем это полагалось на суде и послал Иешуа мысль, которую как бы хотел внушить арестанту”. Но Иешуа не воспользовался возможностью, данной ему Пилатом. “Правду говорить легко и приятно”, – говорит он и подтверждает свою мысль о том, “что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть”
Палат потрясен и испуган. Если он отпустит Иешуа, то нарушит привычные отношения между ним и властью, управляющей им, он раб кесаря, своей должности, карьеры, и хотя очень хочет спасти Иешуа, переступить цепи этого рабства выше его сил. Иносказательно звучат слова прокуратора: “Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорит ты? О боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место?” Иешуа, зная, что примет за свои убеждения смерть, не отказывается от правды в отличие от Пилата, трусливо соглашающегося с приговором Синедриона. Сталкиваются два противоположных по философской сути мира. Один – мир Пилата, привычный, удобный, в котором люди сами себя заточили в неволю, страдают в нем, но страх перед властью сильнее. Другой – мир добра, милосердия, свободы, мир, в котором человек вправе сомневаться, говорить то, что думает, слушать свое сердце. И грозный прокуратор ощутил реальность этого мира, и все, что казалось незыблемым, вечным, рухнуло. Га-Ноцри уходил навсегда, а все существо Пилата пронизала “непонятная тоска”. Выбор за героями романа, за читателем.

Допрос во дворце Ирода Великого (анализ эпизода романа М.А. БУлгакова Мастер и Маргарита): сочинение

Роман Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» по праву считается не только величайшим произведением литературы, но и кладезем удивительных по своей глубине философских мыслей.
Сам роман состоит как бы из двух частей. Это роман о Мастере и роман, написанный самим Мастером. Главный герой булгаковского произведения написал на историческом материале книгу огромной психологической выразительности.

Этот «роман в романе» далек от известных нам трактовок библейской темы.

Повествование о Понтии Пилате, пятом прокураторе Иудеи, начинается со второй главы. По объему она достаточно велика, а по смыслу и содержанию удивительно глобальна. Понтий Пилат известен нам как человек, приговоривший Иисуса Христа к распятию. Это знакомая всем библейская история… Но Булгаков видит эти события по другому. Делать перекличку с «книгой книг» позволяют нам многие факторы, хотя бы имена героев и место разворачивающихся событий: Понтий Пилат, Каифа, Иуда – библейские персонажи; Иешуа – Иисус, Ершалаим – Иерусалим и так далее. Но где же различия?

Во-первых, с самого начала перед нами вырисовываются непривычно живые герои. Пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат не «свирепое чудовище», а несчастный человек, ненавидящий город, которым он правит, и замученный страшной болезнью гемикранией. Иешуа Га-Ноцри предстает перед нами не как «божественное явление». Это всего лишь «человек, одетый в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта – ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора…»
Булгаков, прежде всего, стремится показать нам живое существо из плоти и крови. Он отнюдь не бесстрашен, его лицо пронизывается ужасом, когда ему грозит физическая расправа. Это обычный человек… и, в то же время, необычный.

«Злых людей не бывает на свете» – говорит бродячий философ Иешуа Га-Ноцри. Он простой мыслитель, шагающий по миру и делящийся своими идеями со встречными людьми. Именно так все и было, а тот «добрый человек», который стал его последователем, просто неверно все записывал: «Но однажды я заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил…».
«Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной» – вот они, важнейшие фразы! Вот булгаковское понимание Библии! Христос действительно жил на этом свете, но его последователи видели в нем то, что хотели видеть, а не то, что он являл собой на самом деле. В этой путанице во многом виноват бывший сборщик податей Левий Матвей, в котором мы без труда узнаем того самого евангельского Матфея, от чьего лица и открывается Новый Завет.

Хорошо, «добрые люди», следовавшие за Иешуа, многое напутали, но ведь сам Га-Ноцри был не только простым философствующим бродягой. Несмотря ни на что, на нем явственно видна печать Господа. Памятен момент, когда всемогущий игемон, неспособный более сопротивляться страшной болезни, мучающей его, малодушно помышляет о яде, а душевнобольной бродяга вылечивает его. Что это? Откуда у простого оборванца такой дар? Автор пока не раскрывает нам этого секрета.

Иешуа смеет не только указывать прокуратору на его бесконечное одиночество, замкнутость и скудость жизни, но и спорить по поводу своей дальнейшей судьбы. Это бред сумасшедшего философа или откровение знающего истину человека? «Согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил», – говорит Иешуа.

И всемогущий Пилат втягивается в беседу с бродягой, и вот он уже проникается к нему симпатией и хочет спасти от страшной, мучительной смерти… Но Иуда, как и в Писании, предал своего учителя. Пилат слишком труслив, чтобы позволить Га-Ноцри вольные мысли о невечности власти кесаря. И вот снова понеслась булгаковская дьяволиада: «… померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее появилась другая. На этой плешивой голове сидел редкозубый золотой венец; на лбу была круглая язва, разъедающая кожу и смазанная мазью; запавший беззубый рот с отвисшей нижней капризною губой.…». Игемон чувствует свое приближающееся проклятие: «мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные: «Погиб!», потом: «Погибли!…» Он ощущает дыхание бессмертия на своем лице. Но здесь слово «бессмертие» равносильно вечным страданиям. Прокуратор уже не может спасти Иешуа, ему мешают страх, трусость, он боится в дальнейшем оказаться на месте философа.
Здесь Булгаков очень ярко показал противоречивость Пилата. Он жаждет спасти Га-Ноцри не только потому, что это безвредный умалишенный, но и потому, что чувствует: если он не сделает этого, будет проклят навеки. Но положение и боязнь осуждения Синедрионом заставляет игемона пойти против голоса совести.

Последнюю слабую попытку отвести страшную смерть от Иешуа прокуратор делает в разговоре с Иосифом Каифой. В честь великого праздника пасхи один из приговоренных к распятию должен быть спасен. Вар-равван, бунтарь и убийца, или Иешуа Га-Ноцри, умалишенный философ? Синедрион принимает решение освободить Вар-раввана. Великий прокуратор Иудеи Понтий Пилат больше не в силах что-либо сделать. С неотвратимым ощущением совершения непоправимой ошибки он объявляет решение Синедриона толпе: «Бессмертие… Пришло бессмертие… Чье бессмертие пришло? Этого не понял прокуратор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила его похолодеть на солнцепеке». Высшие силы обрекли Пилата на вечные страдания.

Кстати, очень символичен в этой главе образ толпы. Любопытство людей, их равнодушие сменяются ужасом перед возможностью кровавого зрелища, радостью за спасенного, сочувствием к мучаемым.

В одну главу Михаил Афанасьевич Булгаков вместил не только множество философских размышлений, но и начал вести свою трактовку всем известной библейской истории. Также главы «вставного» романа очень важны в связи с явными перекличками с Москвой двадцатых годов. Многие герои имеют своих «двойников»: Мастер похож на Иешуа, Берлиоз – на Каифу, Иван Бездомный – на Левия Матвея, Алоизий – на Иуду. Таким образом, синтез этих двух миров служит явным ключом к пониманию всего бессмертного произведения.

Оценка статьи:

(пока оценок нет)

Загрузка...

Сохранить себе в: